Голос

— Должно быть, увлекательно собирать что-либо в таком мире, который ненавидит все старое и ветхое. Наверное, чувствуешь удовлетворение от того, что считаешь себя спасителем культурных ценностей.

— Мы маленькая группка чудаков, пытающихся противостоять обезличиванию, — ответил Уопшот.

— Так ведь это еще и прибыльно.

— Иногда.

— Что случилось с Гудлаугом Эгильссоном? Кем стал этот чудо-ребенок?

— То, что обычно происходит со всеми чудесными детьми, — ответил Уопшот. — Он стал взрослым. Я в точности не знаю, что с ним случилось, но он больше никогда не пел, ни в юношеском возрасте, ни будучи взрослым. Карьера певца оказалась короткой, но прекрасной, а потом он сделался как все и перестал быть единственным и неповторимым. Больше никто не носил его на руках, и ему этого наверняка недоставало. Требуется сильный характер, чтобы выдержать славу и почитание в таком юном возрасте, но когда люди поворачиваются к тебе спиной — нужно быть железным.

Уопшот посмотрел на часы, висевшие над стойкой бара, потом на свои наручные и кашлянул.

— Я улетаю в Лондон вечерним рейсом, и мне надо закончить кое-какие дела, прежде чем я сяду в самолет. Вы хотели узнать еще о чем-нибудь?

Эрленд взглянул на него:

— Нет, я думаю, это все. Мне казалось, что вы улетаете завтра.

— Если я могу быть еще чем-либо полезен, вот моя визитка, — сказал Уопшот, доставая карточку из нагрудного кармана и протягивая ее Эрленду.

— Рейс поменяли? — поинтересовался детектив.

— Во-первых, я не встретился с Гудлаугом, — начал Уопшот. — Во-вторых, я закончил большинство из тех дел, которые наметил на эту поездку, так что сэкономлю ночь в отеле.

— Еще одна мелочь, — сказал Эрленд.

— Какая?

— Сейчас подойдет биотехник и возьмет у вас образец слюны, если вы не возражаете.

— Образец слюны?

— В связи с расследованием убийства.

— Почему слюны?

— Не могу вам пока сказать.

— Вы меня подозреваете?

— Мы берем анализы у всех, кто был знаком с Гудлаугом. В связи с расследованием. Не воспринимайте на свой счет.

— Понимаю, — ответил Уопшот. — Слюна! Странно.

Он улыбнулся, и Эрленд увидел его нижние зубы, потемневшие от табачного дыма.

11

Они вошли в отель через парадный вход — тщедушный старик в инвалидном кресле, а позади него невысокая женщина, такая же тощая, с орлиным носом, тонким и заостренным. Ее глаза, суровые и просверливающие насквозь, оглядывали вестибюль. Женщине было лет шестьдесят; одета в толстое коричневое зимнее пальто, высокие черные кожаные сапоги. Она толкала инвалидное кресло перед собой. Старику на вид за восемьдесят. Седые пряди волос торчали из-под шляпы, изможденное лицо было почти белым. Он сидел в кресле, сгорбившись. Бледные, костлявые руки выступали из рукавов его черного пальто. Вокруг шеи обвязано черное кашне. Толстые очки в черной роговой оправе увеличивали его глаза, делая их похожими на рыбьи.

Женщина толкала кресло к стойке регистрации. Старший администратор уже вышел из своего кабинета и наблюдал за их приближением.

— Я могу быть вам полезен? — спросил он, когда они подошли к стойке.

Мужчина в кресле даже не удостоил его взглядом, а женщина спросила, где они могут найти полицейского инспектора по имени Эрленд, который, как ей сказали, находится по долгу службы в отеле. В тот момент, когда эти двое появились в вестибюле, Эрленд как раз выходил из бара в сопровождении Уопшота. Странная пара сразу же привлекла его внимание. В них было что-то такое, что напоминало ему убитого.

Он подумал, что ему следует посадить Уопшота под арест и запретить ему пока что лететь в Лондон, но не мог найти достаточно веских оснований для задержания англичанина. «Кем могут быть эти люди — мужчина с глазами как у трески и женщина с орлиным носом?» — гадал Эрленд. И тут старший администратор увидел полицейского инспектора и помахал ему рукой. Эрленд собрался попрощаться с Уопшотом, но того и след простыл.

— Эти господа спрашивают вас, — сказал администратор, когда Эрленд подошел к стойке.

Эрленд шагнул вперед. Рыбьи глаза уставились на него из-под шляпы.

— Вы Эрленд? — старческим глухим голосом спросил мужчина в инвалидном кресле.

— Вы хотели поговорить со мной? — поинтересовался полицейский. Женщина с орлиным носом выпрямилась.

— Это вы расследуете дело о смерти Гудлауга Эгильссона в этом отеле? — спросила она.

Эрленд утвердительно кивнул.

— Я его сестра, — сказала женщина. — А это наш отец. Мы можем поговорить наедине?

— Вы позволите помочь вам с коляской? — предложил Эрленд, но она взглянула на него так, будто он оскорбил ее, и сдвинула кресло с места. Они прошли вслед за Эрлендом в бар и сели за тот же столик, за которым он разговаривал с Уопшотом. Кроме них, в баре никого не было. Более того, даже бармен исчез. Эрленд не знал, открыто ли тут вообще до полудня. Но поскольку двери не были заперты, он решил, что бар работает, просто мало кто знает об этом.

Женщина придвинула кресло к столу и заблокировала колеса. Потом села напротив полицейского.