Голос ангельских труб

– Будет и у тебя! Куда возвращаться? Ты новости смотришь? Заработать негде, людей выселяют на окраины и, главное, никому ты на фиг не нужна!

– А здесь нужна?

– Здесь тоже не нужна, но хоть заработать дают. Что твои без тебя делали бы? Ты бы вместо того, чтобы реветь, определилась. Я, например, знаю, что домой не вернусь. Хотя Америка эта у меня вот где! – Она резанула ребром ладони по горлу. – Не вернусь, и точка. А кто он? – спросила после паузы.

– Не знаю, – ответила Лиля. – Не успела спросить.

– А зачем он приехал?

– Ищет одного человека.

– Бабу?

– Нет, – Лиля улыбнулась. – Вроде должника.

– А когда найдет, начнутся разборки. Мой тебе совет, держись от него подальше. От наших мужиков одна головная боль. Красивый?

– Красивый.

– Красивые все заняты. А где вы познакомились?

– На улице.

– Кто кого закадрил?

– Он меня. Купил виноград и персики.

– А ты и потекла… Слушай, – вдруг спросила Мила, – а уехала ты из-за него? И фингал… Он что, уже нашел должника? И драка была? Как его зовут?

– Саша. Еще не нашел. А драка была…

Мила смотрела на приятельницу во все глаза, словно видела впервые. Смотрела и завидовала – надо же, как повезло, а ведь обыкновенная девочка, простушка. Красивый опасный парень, уличное знакомство, драка… Романтика! Не то, что Петька, достал уже своей унылой рожей! И жмот. Вечно купоны считает, без скидки трусов не купит, ждет распродажи. Другие они. Другие, и точка. И никогда нам не понять друг друга, думала Мила. Никогда.

Ночь вокруг стояла такая томная, теплая, благоухающая цветами. Пламя свечей трещало, ночные бабочки слетались, хлопая крылышками, длинные тени ползли по стене дома. Из окна спальни доносился громкий Петькин храп…

* * *

Шибаев вынырнул из черного небытия. Знакомый сиплый голос орал где-то рядом. Постепенно он стал разбирать слова. «Руки убери, урод! Я что сказала! И вообще, убирайтесь отсюда и этого прихватите, не вздумайте здесь его мочить! Понял, зараза? Чтоб через двадцать минут духу вашего… Понял?»

Мужской голос что-то бубнил в ответ… Кажется, смеялся, что приводило женщину в ярость. Выкрикнув напоследок ругательство, она побежала прочь, тяжело ступая. Хлопнула дверь где-то далеко, и наступила тишина.

Превозмогая тупую боль в затылке, Шибаев повернул голову. Помещение, похожее на подвальное, без окон. Тусклая голая лампочки под потолком, неровные бетонные стены без штукатурки, холодно. Он сидел на полу, опираясь плечом о стену, с руками, прикованными наручниками к металлической трубе, огибающей помещение. Почти пустое – белый пластиковый стул, покосившийся стол, тоже из пластика, тоже белый, полки со всякой дрянью, вроде поломанного утюга, старого телевизора, нескольких стеклянных банок, каких-то коробок да лопата, грабли, еще какие-то садово-огородные инструменты в углу.

Голова раскалывалась, тошнота подкатывала к горлу, перед глазами мельтешили серые бесформенные фигуры. Подмигивал тусклый экран телевизора. Утюг раздваивался и уползал в глубину полки. Лопаты, наоборот, приближались.

Он с трудом приходил в себя. Подергал руками и не почувствовал их. Рванул сильнее, труба не дрогнула, и прорезалась слабая боль в кистях. Что же произошло? Он с трудом восстанавливал ход событий – женщина стреляла в него – пуля попала в стену у его головы… Это он помнил. Помнил звук выстрела и сквознячок от пули, едва не задевшей его. Она стреляла несколько раз и не попала.

Он бросился на нее… Шибаев вспомнил свой прыжок. Вспомнил, как она яростно извивалась под ним, укусила… Он перевел взгляд на руки и увидел четкий след ее зубов на правой руке, налившийся уже густой синевой, и запекшуюся кровь. Сколько же он здесь? И что было потом?

Она кричала и вырывалась, вспоминал он дальше… Кажется, он ударил ее. Дальше провал. Не хватало нескольких кадров. Женщина лежала на полу… мертвая? Нет! Он вспомнил, как они спускались по бесконечной лестнице… он почти нес ее куда-то… сюда? В подвал? Нет, кажется…

Следующая картинка вспыхнула, как молния, – она сидит на табуретке бесформенной грудой, привалившись к буфету? Значит, кухня. Выплыло из небытия яркое полотенце и громадная красная клетчатая варежка… А он что-то делает… ищет… Кофе! Она попросила кофе. Или чай. Он вспомнил, как размешивал растворимый кофе, сыпанув в чашку полбанки, – она попросила покрепче. А потом она поднялась и достала с верхней полки бутылку коньяку… рюмки… еще что-то, шарила в ящике… Медленными движениями, сжав губы, не глядя на него, разлила коньяк и предложила выпить за знакомство.