Голос демона

— Все было подстроено, да? Поэтому Якоб и пригласил вас. Он рассчитывал, что вы выступите против Селара. А Селар… Селар постарался лишить вас поддержки, опорочить, назвав трусом! О боги! Вам следовало его убить.

Мика судорожно вздохнул, в ужасе от того, что только что произнес. Роберт не сразу откликнулся; он медленно повернул голову, и когда Мика увидел его глаза, то окаменел.

Во взгляде Роберта было что-то настолько зловещее, такая темная бездна, что Мика замер на месте и затаил дыхание. Когда Роберт, наконец, заговорил, голос его прозвучал как скрежет камня, падающего в пропасть.

— Мне не следовало сюда приезжать. Я знал, что совершаю ошибку, но не мог удержаться.

Мика сглотнул и стиснул кулаки, чтобы руки не дрожали.

— Может быть… Но ведь нет причины, почему бы Селар…

— Ты прав. — Роберт слегка переменил позу, и теперь, хоть его глаза и горели по-прежнему мрачным огнем, в них не было больше слепой ярости. — Но что я мог сделать, она ведь была рядом!

Мика, хмурясь, придвинулся к хозяину, в темноте тот не мог видеть выражения его лица, да это и не имело значения. Неожиданно Мика почувствовал, что расстояние, всегда разделявшее их господина и слугу, тоже не имеет значения. Он опустился на холодный камень скамьи и прошептал:

— Вы ее любите.

Ответа не последовало — лишь слабое пожатие плеч.

— Роберт! — Мика протянул руку и развернул Роберта к себе лицом. — Ответьте мне. Ведь вы ее любите?

Роберт неохотно взглянул на Мику и после долгой паузы прошептал:

— Какая разница?

— Но еще не поздно все остановить… Если бы вы сказали ей об этом, вы могли бы ее увезти.

— Ох, едва ли Селар позволит мне подобное. Да и что я стал бы делать потом? Обречь ее на жизнь беглянки? Разве могу я причинить ей такое зло! И как насчет матушки и всех, кто от меня зависит? Могу ли я бросить их всех на растерзание хищникам Селара только потому, что питаю к Дженн какие-то чувства? — Роберт горько усмехнулся. — Да и скажи я ей о своей любви, ничего бы не изменилось. Она меня ненавидит.

— Откуда вы знаете?

— Ну, об этом я позаботился.

Мика, ничего не понимая, развел руками:

— Но зачем? Вы решили, что и она может испытывать к вам те же чувства?

— Не знаю. Я просто не мог рисковать.

— Но если вы ее любите…

Роберт отвернулся и обреченно склонил голову:

— Не важно, люблю я ее или нет. Я не могу доверять никаким своим чувствам. Да к тому же тут просто действуют те проклятые Узы…

Мика ничего не мог понять.

— Откуда вы знаете, что тут просто действие Уз? И какое имеет значение, если это и так?

— Дело в том, — Роберт выпрямился во весь рост и повернулся к Мике, — что Ключ ошибается. Пророчество ложно. Иначе не может быть. И у меня нет выбора: я должен противиться… Мика, я должен противиться всему! Если я этого не сделаю…

— Что? Что случится, если вы не будете противиться?

— Тебе незачем это знать. — Роберт твердо посмотрел Мике в глаза. — Не настаивай, друг мой. Поверь, ты ничем не можешь мне помочь. Хотел бы я, чтобы все было иначе.

ГЛАВА 22

Он лениво снял рубашку, подержал в руке и уронил на пол. Лихорадка заставляла его то гореть в огне, то дрожать от леденящего холода. Здорово он осадил этого труса!

Кинул ему в лицо все его жалкие уловки, и что же? в ответ лишь полная покорность…

Значит, все эти годы он боялся того, чего на самом деле не существовало! Все эти годы он помнил об угрозе, да и выслушивал напоминания о ней тоже. И вот теперь доказал: придворные ошибались. Теперь они не могут не видеть этого. Никогда больше никто не посмеет усомниться в проницательности короля! Не будет больше вопросов о том, почему он защищает Хаддона. Впрочем, и защиты не будет тоже.

Долг заплачен. Только слабость могла тогда заставить Хаддона спасти жизнь незнакомцу. Именно слабость хоть он всегда и считал этого человека сильным. Хаддон слаб. Поэтому он и бежал — и тогда, и сейчас, снова и снова. Вечное бегство, никакого мужества. Трус.

Хаддон заслужил то, что получил.

Закинув руки за голову, Селар потянулся. Лунный свет призрачной лужей растекся по полу. Селар улегся в постель, и некоторое время лежал неподвижно. Теперь его ничто не тревожило, и скоро он уснул.

В ее комнате было так холодно! Слишком холодно, чтобы оставаться неподвижной даже под одеялами. Воздух казался сырым и промозглым. Дженн расстелила одеяло у камина и уселась на него, обхватив руками колени. Пламя вспыхивало и потрескивало, угли сияли золотом, но тепла почти не чувствовалось. Закутавшись в одеяло, Дженн продолжала дрожать.

В замке все стихло. Последние пирующие разошлись по своим комнатам: сегодня нужно было отдохнуть, набраться сил перед завтрашними торжествами. Даже Белла уснула в кресле в гардеробной Дженн. Слуги убрали зал, собаки угомонились. Часовня, полная цветов, блистала убранством. Не было ничего, что могло бы помешать будущей церемонии, разве что начнется война…

Удивительно: как могла самая большая ее драгоценность так медленно, так незаметно растаять, что Дженн заметила это, только когда ее лишилась? Где теперь ее свобода? Развеяна временем, обстоятельствами, желанием выжить, а не жить…