Голос демона

Стены украшали фрески с эпизодами из легенд о воплощении богини в смертную женщину. Теперь, по прошествии стольких веков, многие из них считались всего лишь мифами, но их главная тема не устарела: Минея всегда оставалась с людьми. Символ веры сохранял всю свою привлекательность: в самых тяжких испытаниях богиня никогда не покинет верящих в нее.

В четырех углах часовни горели свечи: в Анклаве почитали всего четырех святых — тех, кто в силу каких-то обстоятельств оказался связан с колдунами. Посередине помещения стояло единственное кресло то, которым во время службы пользовался отец Верной: старый священник сидел, пока хор пел литургию; он был настолько дряхл, что ноги еле его держали.

Да, часовня была прелестна, какой ей и следовало быть для Арли, Марты и их новорожденной дочери. Финлей слышал, как они приближаются: малышка заплакала, когда ее вынесли из комнаты Марты. Счастливая мать вошла в часовню, крепко прижимая к себе девочку. Следом за ней спешил Арли с глупой улыбкой на лице, а за ним шел отец Верной с остальными свидетелями.

Ласково улыбнувшись пастве, отец Верной повернулся к алтарю и начал первую молитву. Церемония Представления была единственным известным Финлею религиозным ритуалом, при котором не соблюдались строгие формальности. Она к тому же была и самой важной Минея и Серинлет теперь узнали, что появилась новая душа, нуждающаяся в их любви и милосердии. Совершенно необходимо было совершить Представление в первый же день жизни ребенка. Поэтому присутствие священника не считалось обязательным; Представление мог совершить отец новорожденного или любой родич-мужчина, однако совершение религиозного обряда добавляло торжественности.

Отец Верной закончил молитвы и повернулся к гордым и счастливым родителям. Марта с улыбкой передала малышку Арли. Лицо его стало серьезным, когда дрожащими руками он протянул крошечный сверток к триуму над алтарем.

— Благословенная Минея, божественный Серинлет, призываю вас: взгляните на новую душу, прибавившуюся к вашей пастве. Этот ребенок принадлежит вам. Он также принадлежит мне и моей возлюбленной Марте. Я представляю вам мою дочь, Дамарис. Молю вас: даруйте ей свою любовь и защиту, будьте к ней милосердны, как милосердны вы ко всем нашим душам.

Потом, держа малышку здоровой рукой, Арли обрубком другой начертил над девочкой знак триума. Дамарис перестала плакать и только иногда издавала тихое сопение. Когда Арли повернулся к Марте, у обоих на глазах были слезы.

Финлей первым поздравил их; потом счастливых родителей окружили друзья, целуя Марту и хлопая по плечу Арли. Финлей внимательно рассмотрел новорожденную. Она мирно спала на руках у отца, ее сморщенное личико походило на сушеный абрикос.

— Ты уверена, что это твоя дочь? — шепнул Финлей Марте. — Она такая уродливая!

— Ничего подобного! — рассмеялась Марта, шутливо шлепнула его по руке. — Она хорошенькая и к тому же очень талантливая.

— Откуда ты знаешь? Ей же всего несколько часов от роду.

— Мать всегда знает, — с мудрой улыбкой ответила Марта.

Все следом за Арли и Мартой вышли из часовни и отправились в столовую, где Представление следовало отпраздновать миндальными пирожными и вином с пряностями. Финлей двинулся следом за остальными, но тут из бокового прохода протянулась рука и ухватила его за рукав. Финлей остановился, увидев Фиону.

— Куда отправился Патрик? Финлей нахмурился:

— Ты о чем?

— Патрик покинул Анклав две недели назад. Куда он отправился? В Марсэй?

— Не понимаю. — Финлей оглянулся на удаляющихся друзей, потом потянул Фиону в боковой проход. Что он мог ей сказать? У нее явно возникли подозрения…

— Не притворяйся простачком, Финлей Дуглас! — прошипела Фиона. — Моя мать исчезла, и я думаю, тебе что-то известно. Я думаю, поэтому и Патрик уехал. Не может быть никакой другой причины, почему бы именно он покинул Анклав. Да помилуют нас боги! Финлей, Патрик родился и вырос здесь, он никогда не удалялся от ворот больше чем на сотню шагов. Так что скажи мне: куда он отправился? Финлей сглотнул:

— В Данлорн.

— Зачем?

— Я… я видел твою мать… так же, как видел тебя и Дженн на пути сюда. Айн попала в беду.

— И поэтому ты послал Патрика к своему брату, чтобы он ей помог? — Фиона мгновение смотрела на Финлея, потом, прошипев проклятие, отвернулась. — Почему ты ничего мне не сказал?

— Мы не хотели тебя тревожить.

— Когда раньше тебя такое волновало, а? — Фиона закрыла глаза, на ее лице была написана боль.

Финлей нерешительно коснулся ее плеча, но Фиона резко отстранилась.

— Ты мог бы снова это сделать?

— Что именно?

— Увидеть мою мать. Смог бы ты вызвать такое же видение, как и раньше? Можешь ты узнать, жива ли она?

Финлей сделал шаг назад, несколько испуганный необходимостью отвечать.

— Тебе следовало бы попробовать сделать это самой.

— Финлей, — простонала Фиона, — ты гораздо сильнее, чем любой искатель в Анклаве. Скажи мне: ты это сделаешь?

— Ничего не получится, если она без сознания…

— Или мертва?