Голос дороги

Войдя в столовую, Грэм встретился взглядом с княгиней и сдержано поклонился. Она в ответ даже не наклонила голову, и вообще словно не заметила его появления. Княгиня немного располнела, но вовсе не постарела, а полнота ее только красила. И немного седины появилось в ее волосах.

— Добрый вечер, сударыня, — сказал Грэм и остановился в нескольких шагах от стула княгини, по-прежнему глядя ей в глаза.

На минуту в комнате стало так тихо, что слышно было, как потрескивают свечи. Грэм кожей чувствовал направленные на него взгляды, большей частью неприязненные.

— Грэм, — выговорила, наконец, княгиня. Голос ее, как обычно, звучал очень тихо и, казалось, вот-вот смолкнет совсем. — А я-то уж подумала, что Элис померещилось… Ты, значит, вернулся? И не один, как вижу. Ты обзавелся телохранителем?

— Не верю своим глазам, — сказал Виктор, растягивая слова, в своей манере, которую Грэм терпеть не мог. — Неужели это Грэм?.. Мои глаза мне не изменяют?

Грэм промолчал, зная: стоит ответить на колкость колкостью, и — понесется. Пока он держал себя в руках и хотел бы и дальше сохранять спокойствие. Он по-прежнему смотрел только на княгиню, от слов которой, возможно, зависело очень многое.

— Грэм, — повторила княгиня. Грэм подумал, что произносит она его имя как никто другой — так, словно ее выворачивает наизнанку от одного только звучания. — Князь, твой отец, был убит несколько лет назад, ты знаешь об этом?

Что они, сговорились с Нинелью? подумал Грэм. Заладили одно и то же…

— Знаю.

Сейчас она спросит, что, в таком случае, я забыл в ее доме, подумал он.

И не ошибся.

— Тогда зачем ты вернулся? — спросила княгиня. — Ты должен знать, что тебя здесь не ждут.

— Не будем толочь в ступе воду, — ответил Грэм довольно холодно. — Нинель уже спрашивала об этом, мой ответ она знает, так зачем снова заводить об этом разговор?

— Ты не дал ответа, — прошипела Нинель.

— Я дал тебе ответ, — возразил Грэм.

— Ты называешь это — ответом?

Грэм пожал плечами.

— Если тебе не понравилось — извини. Ничего другого ты от меня не услышишь.

— Ребенком ты был не настолько… наглым, — сказала княгиня. — И ты казался гораздо более воспитанным.

— С тех пор прошло много лет, — сказал Грэм. — Многое изменилось. Боюсь, и мои манеры — тоже, и теперь они оставляют желать лучшего.

И снова повисло тяжелое, холодное молчание, гости и хозяева неприязненно разглядывали друг друга. Таких глаз, таких взглядов, Грэм не видел даже у противников, с которыми бился насмерть. Сгустившаяся атмосфера холодности и скрытой ненависти его угнетала; даже Илис начинала беспокоиться, и дети, до того тихонько переговаривающиеся на своем конце стола, примолкли и испуганно поглядывали на взрослых.

Молчание затягивалось. Молчать дальше было глупо, продолжать начатый разговор — бессмысленно. Все уже было сказано, добавить нечего. Грэм хотел бы перевести беседу в другое русло, но не знал, как это сделать. О чем еще говорить с княгиней? Он не находил подходящих тем.

Первой не выдержала Гата. Она сильно побледнела, а голубые глаза ее, обычно веселые, лучистые, метали молнии.

— Мама! — крикнула она и притопнула ногой. — Что с тобой? Ты заставляешь гостей стоять, даже не предложив сесть?! Ты вдалбливала в нас правила хорошего тона, а сама не считаешь нужным их соблюдать?!

— Гата! Как ты смеешь?.. — вскинулась княгиня. Под маской холодности и безразличия промелькнула растерянность, но только на мгновение. Княгиня очень быстро взяла себя в руки и повернулась к Грэму все с тем же высокомерно-отстраненным выражением на лице, и когда она заговорила, голос ее опять звучал тихо и слабо, как обычно. — Ну что ж, раз так… Грэм, если ты не хочешь отвечать на вопросы, представь, по крайней мере, своих… спутников.

— Я думал, вам уже все передали, — усмехнулся Грэм. — Что ж: Илис Маккин, Роджер.

Княгиня немного помолчала, ожидая продолжения, и когда его не последовало, в глазах ее мелькнуло удивление. Вероятно, ей трудно было поверить, что Грэм не добавит к именам спутников хотя бы титулов.

— Очень приятно, — наконец, сказала она. По тону ее, как и по лицу, было яснее ясного, что на самом деле вовсе ей не приятно, и без незваных гостей в доме ей жилось бы гораздо лучше. Она даже не попыталась улыбнуться. — Присаживайтесь.