Голос Древних

— Секунды мчались всё быстрее, меня пронзило одновременно восхищение тем, что Одиссей оказался ещё великодушнее, чем мы думали, а нас с ним связывает гораздо больше, чем казалось. И благодарность, и восторг от момента, когда водопады звёзд сходились к точке признания в любви. И невыносимая тянущая тоска, что всё это происходит не со мной, и так будет всегда. Вдруг я поняла, что ты не успеешь вернуться. Что сейчас момент пройдёт — но так быть не может, ведь мы знали будущее, мы знали, что сейчас Одиссей и Ана будут вместе. И я осознала, что это будет другая Ана. Я.

Она сильно выдохнула.

— Меня пронзили противоречия: это неправильно и одновременно правильно, по-вселенски, по законам судьбы. Нет иного порядка, чем тот, что мы сами творим из Хаоса собственными руками. Я поняла, что сейчас будущее случится, самосбывающееся пророчество обрушилось на меня и понесло вперёд; впервые ты отступила на задний план, а я могла сделать свой собственный шаг. И я пришла к Одиссею, чтобы выразить всё, что думали и чувствовали мы обе. Я не смогла противиться своим желаниям и воле рока.

Афина помолчала.

— ИИ-части моего сознания мгновенно просчитали последствия, но я не стала их слушать. Я отключилась от них и от всего мира, пока мы были вдвоём. Прости меня, сестра — я поступила не мудро, не верно и не правильно. Но я поступила честно.

Тишина переливалась туманностями звёзд у них над головами и под ногами, Ана думала обо всём сразу. Наконец она повернулась к Одиссею и спросила:

— Какой выбор мне нужно сделать: правильный, милосердный или мудрый?

— Который всё это сразу.

— Так практически никогда не бывает.

— Наоборот, почти всегда есть выбор, который поможет всем. Надо просто лучше искать.

— Ты неисправимый, безнадёжный оптимист, — покачала она головой.

— Скорее сторонник теории середины стакана.

— Что за теория?

— Что стакан и наполовину полон, и наполовину пуст, но это не важно. Важно, что ты с ним сделаешь.

— Я хочу сделать правильный, мудрый и милосердный выбор. Но как?

— Прекрасное желание, следуй ему, не сдавайся — и идеальный выбор найдётся. Ну, в большинстве случаев.

Ана отвернулась и долго молчала. Затем выдохнула и посмотрела на старшую сестру.

— Я хотела потребовать, чтобы ты нашла способ разорвать нашу связь и перестала проживать мою жизнь. Это решило бы все вопросы, всё стало бы просто и понятно… но неправильно. Ты бы осталась в полном одиночестве, брошена на произвол судьбы, нет, так нельзя. Это слишком жестоко, тем более, к самой себе.

Ана покачала головой.

— Раз судьба создала нас такими, парными и странными, значит, будем учиться с этим жить.

Они посмотрели друг в другу в глаза, и лицо богини осветилось благодарностью. Кажется, Афина очень ждала такого ответа и надеялась на него.

— Ты не против? — спросила Ана у Одиссея.

— Моё мнение здесь совершенно вторично, — ответил он. — Но я полностью за. И не потому, что мне будет приятно любить двух женщин сразу. Наоборот, потому что чем больше я думаю о вас и вашей связи, тем больше считаю, что вы — один человек.

Ана удивлённо отстранилась от него и посмотрела снизу-вверх, чтобы убедиться, что Фокс не шутит. А вот Афина не удивилась, и это подтвердило подозрения Фокса.

— В тот день глубоко внутри ты не чувствовала свой приход как измену и предательство, — сказал детектив, — Потому что, в отличие от Аны, не считаешь её отдельной личностью. Не считаешь себя отдельной личностью. А полагаешь, что вы обе — одно. Это после ты почувствовала всю боль, которую причинила Ане и которую пережила вместе с ней. И ужаснулась, устыдилась, захотела исправить. Но в тот момент ты искренне считала себя… второй половиной одних и тех же весов.

— Мы… одно? — встав, изумлённо спросила Ана, всматриваясь в лицо Афины. Теперь эта мысль не показалась ей такой уж сумасшедшей.

— А почему система Древних пустила меня в Мир Ноль? — тихо сказала богиня. — Почему не отделила от тебя и не выкинула на любом из этапов?

— Ох… Но что же нам тогда делать? Возможно ли вообще для нас когда-нибудь стать целым существом?

— Важнее, хотите ли вы этого, — поправил Одиссей.

То был неожиданный и сложный вопрос, на который дочери Зевса не могли ответить сразу.

— Я опять хочу есть! — воскликнула Ана и широко улыбнулась. Её волосы стремительно рыжели, вся тяжесть обиды выветрилась из души, а раны почти бесследно заросли. Всё же она была очень жизнерадостной натурой. — Попросим у Древних или сделаешь завтрак сама?

Техно-богиня подняла брови, в её диафрагме разгорелся хаотический вихрь молекулярного синтеза, вокруг повеял ветер, а у ног Афины взволновалась вода. Большую часть материала для синтеза богиня брала из окружающей среды.

— Чего желаете, смертные?

Они пили молоко, меняясь печеньем и впечатлениями об игре.

— Я очень боялась! Но испытания оказались такие простые, — смущённо рассказывала Ана. — Я решала их быстрее, чем успевала испугаться, что не смогу. Наверное, дело не в испытаниях, а в том, что олимпийцы такие улучшенные…