Голос друга

— Кто это был, дорогая? — спросил господин Синьяк жену, когда та вернулась в гостиную. Он и не подозревал о гостях, побывавших в его доме в последние дни коммуны.

— Приходил переплетчик, — отвечала госпожа Синьяк. — Я отдала ему несколько книг…

Единственный раз за всю их долгую совместную жизнь она не сказала мужу правды.

Глава шестая СЕМЕЙНАЯ РЕЛИКВИЯ

…Книги — опыт прошедшего: это душа, которая начинает жить и отвечает нам всякий раз, как мы захотим спросить ее.

Э. Лабуле

1

Экспресс из-за границы прибыл в Москву точно по расписанию.

Из темно-синего, с зеркальными стеклами вагона первого класса неторопливо, вразвалочку, вышел молодой господин в золотых, старивших его очках, с холеной бородкой.

Не светлый котелок модного фасона, не щегольская трость, даже не дорогое заграничное пальто, а именно эта его бородка и его спокойная самоуверенность говорили о том, что молодой господин преуспевает на жизненном поприще, знает себе цену и совершенно доволен собою.

Носильщик с почтительным видом семенил за ним следом, неся небольшой желтой кожи чемодан, весь в пестрых наклейках, — свидетельство того, что владелец его не любил засиживаться в чужих краях на одном месте: побывал в разных странах, в разных отелях. Приезжий сказал носильщику, что за остальным багажом пришлет из дому.

Навстречу молодому человеку, сияя улыбкой, не шла, а величественно плыла по многолюдному перрону полная дама в изящной шляпке с вуалью, в пышном боа.

— Алексис! Дорогой! Наконец-то! — заворковала она. — Уж мы ждали, ждали!.. Твоя бедная мать исстрадалась. Она так хотела встретить тебя, но ты же знаешь ее слабое здоровье. Стоило ей вчера навестить баронессу Икскуль и вот — жесточайшая мигрень!

Молодой господин приподнял котелок, почтительно приложился к пухлой ручке дамы.

— Счастлив видеть вас, ma tante! — сказал он. — Счастлив и польщен, — вы балуете меня своим вниманием! Ваши родственные чувства, ваша энергия — неизменны…

— Потолстел, чего не следовало бы делать, возмужал, — говорила дама, разглядывая его в лорнет. — Как отдохнул? Как погода в Ницце? А в Париже?.. А у нас, — негромко и торопливо добавила она, — тебе писали? Больна бедняжка Натали, нездоров Николенька…

Приезжий сокрушенно покачал головой, взял тетушку под руку, и они неторопливо пошли к выходу на вокзальную площадь.

Лихач помчал их к центру города. Приезжий и его спутница, казалось, не обратили внимания на невзрачного человечка в помятой шляпе и рыжеватом пальто с поднятым, несмотря на теплую погоду, воротником, также нанявшего извозчика и ехавшего в некотором отдалении следом за их сверкавшей лаком пролеткой.

На углу многолюдной, шумной Садовой приезжий господин что-то шепнул своей тетушке. Лихач придержал лошадь, и полная дама сошла. Она мгновенно затерялась в потоке прохожих — только на одну минуту мелькнула ее красивая шляпка, — потом проворно юркнула во двор большого дома с двумя выходами на другие улицы и пропала, исчезла, словно растаяла.

Лихач привез приезжего к подъезду гостиницы на одной из центральных улиц. Это была далеко не первоклассная гостиница, как можно было ожидать, и молодой господин занял в ней недорогой номер. Впрочем, он пробыл в нем не больше получаса и вышел из гостиницы помолодевшим лет на десять.

Теперь на нем была скромная пиджачная пара, мягкая широкополая шляпа. Самодовольная солидность его осталась в номере — вместе с холеной бородкой, золотыми очками, котелком, тростью, заграничным пальто и пустым чемоданом. С независимым видом прошел он мимо дремлющего на стуле швейцара, держа под мышкой туго набитый портфель. Быстро, насмешливо посмотрел на человечка в рыжеватом пальто, закуривавшего на углу, и, повернувшись к нему спиной, зашагал по направлению к Лубянской площади. Там он нанял извозчика и вскоре отпустил его в переулке недалеко от Чистых прудов. Осмотревшись по сторонам, направился к остановке конки. На конке поехал назад — через центр в Замоскворечье.

И все это время, когда он жадно разглядывал улицы, дома, свежую зелень бульваров, с его лица не сходила радостная, немного даже умиленная улыбка. «Москва! Моя Москва!..»

Добравшись после двух пересадок до Замоскворечья, он долго бродил по кривым переулкам, проходил проходными дворами. Наконец, поднялся на третий этаж старого кирпичного дома и негромко постучал в дверь, обитую клеенкой.

2

— Вот такие-то дела, дорогой друг! Положение, как видишь, довольно сложное… Провалилась Берман, провалился Нестеров. У него нашли оружие, литературу. Убежден — это дело рук провокатора… Ну, да голов мы не вешаем! Хорошо, очень хорошо, что ты приехал: дел невпроворот. И каких дел, Миша! Народ проснулся — ему нужны теперь не слова, а дела!

Худой высокий старик погасил в пепельнице докуренную папиросу и тотчас закурил новую. Внимательно, ласково посмотрел на своего молодого гостя поверх очков.

— Рассказывай, как вы там, — спросил он. — Как здоровье Плеханова, — слышал, он прихворнул…