Голос и ничего больше

Существует некое незнание, необходимое неведение, которое кажется условием долгой и счастливой жизни или просто жизни, – некая основополагающая утрата, которую должен вынести каждый[25].

Итак, нарциссизм – не только нераспознавание [m'econnaissance], путаница между собой и другим, но и структурная утрата, таящаяся за «полнотой» и «целостностью». Нарциссизм, который мы привыкли, вслед за Лаканом, соотносить с иллюзиями полноты, единства, целостности, несет в себе расщепление. Расщепление являет призрак кастрации:

…когда я узнаю себя в зеркале, уже слишком поздно. Имеет место расщепление: я не могу узнать себя и в то же самое время быть самим собой. С узнаванием я уже утратил то, что можно было бы назвать «самобытием», непосредственным совпадением меня самого в моем бытии и наслаждения <…> Зеркальный двойник сразу же вводит измерение кастрации – само удвоение, уже в своей минимальной форме, предполагает кастрацию[26].

И далее Младен Долар ссылается на «Толкование сновидений», на утверждение Фрейда об изображении кастрации на языке сновидений путем удвоения. Впрочем, принципиально важно то, что кастрация предваряет кастрацию, иначе говоря, воображаемая кастрация на стадии зеркала предшествует собственно символической кастрации, связанной с учреждением Имени-Отца. Вследствие удвоения субъект лишается части, самой ценной части своего бытия, непосредственного само-бытия наслаждения. Именно этой утратой Лакан позднее дополнит свою раннюю теорию стадии зеркала:

…объект а – это та утраченная часть, которую нельзя увидеть в зеркале, часть субъекта, которая не имеет никакого зеркального отражения, не отражается. Зеркало простейшим образом уже предполагает раскол между воображаемым и реальным: нам доступна лишь воображаемая реальность, мир, в котором субъект может узнать себя и освоиться при условии утраты, «выпадения» объекта а. Вследствие этой утраты объекта открывается реальность…[27]

Получается, что ликование скрадывает вот какой момент: стоит распознать себя в зеркале, как уже и речи не может быть о единстве с самим собой. Совпадение с собой, которое кажется очевидным, утрачено до обретения. Вместе с этим проецируемым в доисторическую эпоху само-бытием утрачивается и наслаждение, точнее, оно возникает как всегда уже утраченное. Фрейд и в «Толковании сновидений», и в «Жутком» говорит о том, что кастрация изображается путем удвоения, которое не может не вести к утрате единичности. Непосредственное наслаждение само-бытием невозможно. Ведь как раз утраченная часть, которая не отражается в зеркале, и обозначается Лаканом как объект а. Распознавание себя в зеркале оборачивается расщеплением между воображаемым и реальным:

…мы можем иметь доступ только к воображаемой реальности, к миру, в котором мы можем распознать себя и познакомиться с собой в состоянии утраты, «выпадения» объекта а. Эта утрата объекта а и является тем, что открывает «объективную» реальность, возможность субъект-объектных отношений, но поскольку эта утрата является условием любого познания «объективной» реальности, сам этот объект не может стать объектом познания[28].