Голос из хора: Стихи, поэмы

В Лягушкино зацвел шиповник,
Взошли раввинник и поповник,
Метали комары икру,
Байбак вступил с норой в игру,
На крышу влезла черепаха
Не без упрека, но без страха.
Белела ночь. Темнел гудрон.
Дремала леди Бадминтон
С кукленком Ноликом в обнимку.
Прозаик чувствовал заминку,
Шиповник чувствовал поэт,
А именно — повальный цвет!
Лягушкино! Сосновый рай
Неандерталок и скрипачек,
Слепот куриных, мать-и-мачех,
Поехали! Смотри в окно
Эзотерички-невелички,
Той электрички-истерички,
Дрожащей в сумраке давно:
«Лягушкино!» (Уже темно;
Вслед за Гуляшкиным оно.)
Шиповник, зацветя, смутил
Нас, очевидцев, камертоном:
Сигнал настройки, он светил
В ночи мерцающим бутоном.
И в семь ночей, зачатых в шквале
В начале августовской тьмы,
В едином сне мы пребывали,
В едином мире были мы.
Один и тот же снился нам герой
В семи пространствах, полных темной влаги
Полупрозрачной местной атмосферы
И вышнего подзвездного эфира.
Сновидческую пьесу мы смотрели;
Возможно, были зрители еще,
Увидевшие первую картину,
Последний акт, десятое явленье
С других, как говорится, точек зренья
Способных ликвидировать пробелы,
Неясности, отточия, лакуны
И прояснить начало и конец;
Как говорит один из нас, Егор,
Студент-филолог, юноша чудесный,
Но как бы впечатлительный сверх меры,
Отчасти кабинетный человек,
Интеллигент домашнего уклада, —
Все дело в том, что местопребыванье
С названием «Лягушкино» есть Зона
Особого загадочного свойства,
Где возникают над заливом дачи,
Которых год спустя найти нельзя,
Где вырастают выше крыш заборы,
В пустоты превращаются просторы,
В неряшливом пространстве бродит лес
И времени весы теряют вес;
Но юноша с его воображеньем
Увидеть может то, чего и нет,
Чем голова забита, то и видит.

Итак:

веселая особа десяти лет,
известная под именем леди Бадминтон,
в руке ракетка,
в другой — корзинка;

водопроводчик, он же трубочист,

сантехник здешний или местный слесарь,
монтер и плотник, на-все-руки-мастер,
с утра надевший кепку дядя Вася
с чемоданчиком в руке,
с «маленькой» в кармане;

Георгий, он же Егор,

юноша кабинетного склада,
утверждающий,
что его с тем же успехом
можно называть
Юрий, Николай или Виктор,
ибо все эти имена означают
«победитель»;

Баровчук,

человек пожилой, отставной и суровый;
в руках метла;

Корсаков,

молодой, но весьма ответственный,
держится очень прямо,
идеально побрит и прекрасно отутюжен,
имеет импортный галстук и экспортный портфель;

Любочка,

маленькая женщина под тридцать,
в правой руке весло,
в левой руке мешок с картошкой,
на спине рюкзак;

и я, грешный,

вообще-то токарь,
а в частности — писатель, —