Голос из толпы. Дневниковые записи

В самом же бедняцком – колхозе «Ленинский путь», двойнике шугозерского «Разгара», – трудодень в течение двух лет вообще не оплачивался.

– До укрупнения колхозов мы жили, однако, неплохо, – поведал председатель. – Люди от работы не отлынивали, как сейчас. Напротив, осаждали меня: дай еще поработать хоть два часа! Ценили трудодень.

После того как к «Ленинскому пути» присоединили колхозы, где было, как выразился председатель, по две-три бабы, и когда стали делить все поровну, хозяйство пришло в упадок. Никто по-настоящему не работает, картофельные поля зарастают сорной травой – по осени с куста снимешь не больше двух картошин.

– Нас выручают МТС, – сказал в разговоре со мной один из комсомольских руководителей района. – Кстати, трактористы в МТС хорошо зарабатывают, до двух тысяч в месяц. Из-за этого колхозники их ненавидят. Но в слабых колхозах техника себя не оправдывает. Трактористы работают там халтурно. Сейчас мы этому объявили войну. Напортачит тракторист, выносим ему строгое взыскание, если комсомолец. А если уже в возрасте, заставляем перепахивать. За свой счет.

– Самая большая наша боль, – продолжал мой собеседник, – заготовка сена. Допускается раз в неделю косить на себя. Только это у нас не привилось. За один день колхозник накосит для себя больше, чем за все остальные дни. Поэтому начали было применять другой метод. Накосит бригада 10 тонн – одну себе. И это не помогло. Колхозы посильней обеспечивали себя сеном, большинство же осталось без кормов. Тогда поступили следующим образом – трем-четырем колхозам стали давать наказ держать упор на сено, и только на сено. Образовавшиеся у них излишки скупали по государственной цене (естественно, низкой) и передавали другим колхозам. Так колхозы-сенозаготовители изловчились занижать свои отчетные данные: накосят десять тысяч тонн – пишут пять-шесть. А все оттого, что народу не хватает. Поэтому сейчас основная задача – вовлечь в колхозы как можно больше людей.

Такова вот наша национальная особенность: любые проблемы, начиная с военных, решать по методу шапкозакидательства – числом людей, а не их умением (любопытно: умение – от слова «ум»).

При всем том, как ни парадоксально, в колхозах Новоладожья жили довольно-таки сносно. Развалюх в деревне не было. В какую избу ни зайдешь – в ней обязательно звучит радио. И жители одеты по-городскому.

Что еще бросалось в глаза, так это обилие автомашин.

«На дорогах района ни днем, ни ночью не утихает шум моторов! – восторженно записал я в свой блокнот. – Всюду автомобили. Даже во дворах колхозников рядом с традиционными санями и деталями от телег можно встретить колеса грузовых автомашин, прицепы. В Новой Ладоге, удаленной от железной дороги на многие километры, кроме автобуса, имеется такси, и два старичка, сидя рядом с “Победой”, ожидающей пассажиров, разговаривают о том, как много стало машин, и один из них с плохо скрываемым удовлетворением произносит: “Скоро, вишь, в туалет на машинах будем ездить!”».

Сравнительно безбедное существование местных жителей объяснялось не столько тем, что район находился ближе к Ленинграду, чем Шугозерский, сколько наличием в нем промышленных предприятий, скажем такого, как гигант в Сясьстрое57. Вот мое тогдашнее впечатление о нем.

Подхожу к комбинату ближе, и все больше сжимается в тоске сердце. Комбинат – в дыму. Его самого даже не видно – из дыма торчат одни трубы. Сквозь дым едва различаются мутные ореолы уличных фонарей, и с каждым шагом все более нарастает натужный свист каких-то заводских машин. Улицы, как при пожаре, тоже утопают в дыму. В нем постепенно вырисовываются стены домов. Кажется, они, как и фонарные столбы, покрыты толстым слоем пыли. Неподалеку от комбината – фабрика-кухня. Возле нее сгрудились оставленные водителями грузовики, такие же серые, туманно-расплывчатые, как и все вокруг.

Вот на этом-то комбинате, равно как на других промышленных предприятиях помельче, и трудилось большинство мужского населения деревень. А женщины, по преимуществу именно они, работали в колхозах, ясное дело, не ради пропитания – на колхозные трудодни не проживешь, а затем только, чтобы семья имела право на приусадебный участок. Так вот и жили – на заводской заработок да на овощах с огорода.

Вообще-то нелепость. Крестьянин, пахарь, земли радетель не мог прокормиться на земле и принужден был искать свой хлеб на Сясьском комбинате, из всех щелей которого, благодаря в том числе ему же, крестьянину-неумехе, валил дым, не то пар. Хорошо еще, что комбинат хоть не взрывался!

1954 г.

ЧАСТЬ II

1955–1956 ГОДЫ