Голос крови

Витрины, обычно освещавшие эту улицу, почти все оказывались темны, да и фонари горели через один. Правда, когда Ася переходит улицу, сосредоточенно вглядываясь в песчаную разъезженную кашу под ногами, фонари вдруг, как по команде, разом вспыхивают — и, вообразите, горят все время, пока Ася перебирается на противоположную сторону. И немедленно снова гаснут, всерьез и надолго! Фасады красивых старинных зданий, отреставрированные в последнее время, казались в полумраке еще красивее. Но специфический запах вековой затхлости и сырости, который доносился из подворотен, ничем нельзя отреставрировать, и истребить его тоже совершенно невозможно. Да еще и гарью, застарелой гарью откуда-то несло… Собственно, Рождественская — этакая перманентная «потемкинская деревня», каких великое множество разбросано по городам России: фасады — ну прям тебе Париж, а со двора… а со двора известно что. Ни на одном доме, это уж само собой разумеется, не было таблички с названием улицы. И номеров домов не разглядишь… И спросить не у кого. Вообще на Рождественской мало народу живет. Это так называемая офисная улица. А если кто и живет, то в такую пору все благоразумно дома сидят! Полное безлюдье царило кругом, даже не было никаких опасных «чебуреков», которые жаждали бы покуситься на Асину честь, как злобно пророчила Наталья.

Крутой съезд она отыскала совершенно случайно: в каком-то кривом закутке, косо идущем вверх, было наставлено один на другой несколько здоровенных белых ящиков, на которых было выведено нестерпимо яркой оранжевой краской, чуть светящейся в темноте: Nizny Novgorod, Krutoj pereulok, 4, Ladium-servis. Еще там имелись надписи «Head» и «Bottom», что вроде бы означает «Верх» и «Низ», однако ящики все как один стояли боттоном вверх, а хедом вниз. Разрешать эту загадку, заданную российскими грузчиками, Асе было некогда. Она думала о другом. Если логически рассуждать, ящики стоят именно рядом с домом номер четыре и именно в Крутом переулке. Но это — логически! А если учитывать «хед» внизу и «боттом» вверху, может, ящики свалили на противоположной стороне улицы?

Ася всмотрелась в соседний дом и ахнула: он сгорел! Теперь это были черные развалины, от которых и несет гарью и на которых почему-то с пугающей яркостью сияет табличка с номером четыре. Единственный дом с номером, и тот сгорел. Логика не подвела! Стало быть, здесь и находился некогда «Ладиум-сервис», а теперь не находится, так что теперь вполне понятна элегантная небрежность в обращении с принадлежащим ему грузом…

Интересно, эти ящики долго пролежат нераскуроченными? «Ладиум-сервис» сильно рискует никогда не получить свой товар!

Вдруг за ящиками что-то вкрадчиво зашуршало. Крысы! Здесь наверняка водятся крысы! Ужас какой!

Ася в панике перебежала ухабистую улочку и всмотрелась в двухэтажный покосившийся домишко. Окна первого этажа почти осели в землю, стены покосились. Неужели в нем люди живут? Да это просто фантастика какая-то… Вот где фильм про горьковское «дно» снимать… Наверное, это и есть дом номер пять. Потому что до него от Рождественской еще три дома. Первый — номер один, второй — номер три, третий — номер пять. Опять же логически рассуждая…

* * *

Пока Ася топчется около дома номер пять, за ней наблюдают несколько пар глаз. Два человека пришли сюда порознь, но — по одному и тому же делу. Оба напряженно следят за Асей, потому что всякая лишняя фигура в той партии, которую они разыгрывают, может спутать все их тщательно продуманные расчеты и ходы. «Что за девка, зачем сюда приперлась?» — вот примерно что каждый думает. И каждый предполагает, что эта внезапно появившаяся, невесть откуда взявшаяся пешка при неожиданном раскладе вполне может стать фигурой: ладьей, конем и даже ферзем, — да и вообще, при способности пешки бить по косой от нее всего можно ожидать…