Голос крови

— Я его не убивала, — говорит Ася, дождавшись, когда всхлипывания чуть затихают. — Ты что, думаешь, я с пистолетом расхаживаю по улицам?! Бред какой-то! Это было просто ужасное стечение обстоятельств. Меня саму чуть не убили там, на Крутом съезде. Бусыгина ранили, еще одного… одного человека ранили, полицейского, а Федотова убили. Как раз в тот момент, когда он на меня набросился. Может быть, эта пуля попала бы в меня, а попала — в него. Так что…

Она хочет добавить: «Не я его убила, а та, что послала его на меня напасть!» — но язык не поворачивается.

— Боже ты мой… — бормочет Наталья. — Да ведь все равно! Все равно — это все из-за тебя! Серьги разные! Носки разноцветные! Пятнадцать пробирок в штативе! — бессвязно бормочет она и снова начинает истерично кричать: — Чтоб ты провалилась, пакость глазастая! Всюду нос суешь! И в телефон его уже сунулась! Какое твое дело, кто как был зашифрован! Сейчас все номера там уничтожу — и все, и никакой связи никто не найдет!

У Аси вдруг ноги начинают дрожать, такую она чувствует усталость. Усталость и печаль…

Она тяжело опускается на корточки и начинает собирать с пола все, что разбросала Наталья.

— Уничтожишь номера, как уничтожила файл Федотова в этом компьютере? — тихо спрашивает Ася. — Но, во-первых, ты его в корзину сбросила, а не уничтожила, поэтому он как был в компьютере, так и остался. Кроме того, я его сохранила и сделала скриншоты страниц, на которых анализы Федотова еще есть, — и тех же страниц, на которых его фамилии уже нет. И тебя на видео сняла, когда ты за компьютером сидела… понимаешь, там время указано — и на скриншотах, и на видео… и ясно, что только ты могла сведения уничтожить, больше никто. Так что… Понимаешь? Все, что ты сделала, было напрасно.

У Натальи огромные, расширенные, недоверчивые глаза. Кажется, все, о чем говорит Ася, доходит до ее сознания каким-то кружным путем.

— Ты врешь…

— Нет, не вру, — качает Ася головой. — Тебе кажется все это слишком сложным? Но это просто. Даже для меня. Если ты толком не умеешь работать на компьютере, то я умею очень хорошо. Никогда не надо недооценивать противника.

Она выпрямляется и складывает на стол бумаги. Они все перемешаны, ох, сколько времени понадобится, чтобы их разобрать!

Устало садится на стул…

— Почему? — наконец выдавливает Наталья. — Почему ты все это сделала?

— Почему? — в упор смотрит на нее Ася. — Ты еще спрашиваешь?! Да потому что ты отправила Федотова напасть на меня. Ты знала, что я поздно вечером пойду к Бусыгину, ты даже плащ мой кетчупом залила, чтобы я именно поздно вечером туда пошла! Ты знала, что такое Крутой съезд, какое это темное, гиблое место! И не только на меня Федотов нападал. Сначала — на Валю, чтобы она не могла выйти на работу, чтобы у тебя появилась возможность ее заменить, прийти в этот кабинет и взять у Федотова кровь якобы на определение гена дальтонизма… А зачем дальтонику определять этот ген, он ведь и так знает, что он дальтоник?! Этот ген в крови матери определяют, чтобы знать, будет ребенок дальтоником или нет… Тут вся штука состояла в том, что это тоже анализ ДНК, верно? Все его компоненты такие же, как в анализе на определение отцовства… А на другой день Федотов устроил эту дурацкую сцену в кабинете на Сенной, якобы сперму сдать хотел! Он всех отвлек, а ты в это время подменила пробирки. Ту, в которой была кровь Олега Климова, ты спрятала в карман, а в штатив, предназначенный для отправки в Москву, поставила ту, которую брала накануне у Федотова. Дома в холодильнике ее держала, чтобы кровь не свернулась, да? Ну что же, вполне профессионально! А потом пробирку с кровью Климова ты сунула в штатив в подсобке, чтобы ее утилизировали. Вот откуда пятнадцатая пробирка взялась. Так?

Наталья смотрит исподлобья затравленно. Но она еще не собирается сдаваться. Она ищет лазейку! И наконец выдавливает чуть слышно:

— Что за ерунда! Ерунда! С чего ты взяла, что это Федотов приходил… который сперму сдавал? Разве его можно было…

И осекается, понимая, что чуть не проговорилась.

Да, собственно, проговорилась!

— Разве его можно было узнать, хочешь ты спросить? — невесело усмехается Ася. — Можно! Думаешь, надел белесый парик, каскетку — и все, и он стал неузнаваем? А щеки у него от бритья были синеватые, как у всех брюнетов… Я сразу это заметила и поняла, что никакой он не белобрысый. Но, конечно, в ту минуту ничего еще не заподозрила. А когда увидела его… уже там, на земле, на Крутом съезде… уже мертвого, у него тень лежала на щеках, и я этого белобрысого брюнета вспомнила. А потом вгляделась — и узнала того мужчину, который приходил кровь сдавать, ну, он еще ручку забыл, а ты вслед за ним выбегала, помнишь?

— Пакость глазастая… — беспомощно выдыхает Наталья, и вдруг Ася понимает, что больше не может, ну не может вытерпеть от нее ни одного оскорбления, даже самого малого.

Ася вскакивает и в припадке ярости снова швыряет на пол только что собранные бумаги. И те разлетаются во все стороны… белый листопад!