Голос крови

Женщины заразительно захохотали, и Нестор не удержался, тоже хмыкнул. Вот какие-то ленточные черви, повылезавшие из клозета… или руки, как веточки спаржи… а вот какая-то пирамида из очищенных раковин устриц… а под ней – вдумайтесь! – какая-то штука под названием «Привязанный к Кольюру». «Привязанный» означает, что надо вымазать холст клеем, а затем высыпать на него побольше конфетти… Картина готова! А как вам это лоскутное одеяло, где все вкривь и вкось… или кувшин пива и разрезанная пополам курительная трубка… или парочка алюминиевых нюшек с прикрученными сосками… или троица мужиков, тоже алюминиевых, поедающих игральные карты… Они уже хохочут до слез и закатывают глаза так, что видны одни белки. Опирающаяся на трость Эдит умудряется топотать в пароксизме необузданного веселья. Даже непроницаемая Филлис не выдерживает и в какой-то момент прыскает: «Ханннннк!»

– И этот художник вот такое малюет? – возмущается Лил. – На его месте я бы тоже сидела как мышка и не высовывалась!

Новый взрыв смеха. Даже Нестор, обязанный как профессионал сохранять серьезность, совершенно растаял. Он проверяет реакцию Джона… никакой. Весь в себе. Достал записную книжечку на спиральках и затейливую шариковую ручку и что-то пишет, поглядывая на картины. Нестор подходит к напарнику.

– Джон, ты чего делаешь?

Тот, словно не слыша, вынимает из внутреннего кармана пиджака портативную камеру и фоткает картины одну за другой. При этом он расхаживает среди бабок, как будто их нет. Лил наклоняется к уху подруги и тихо говорит:

– Шишка!

А Смит проходит мимо, не отрываясь от объектива. Он словно в трансе. Поравнявшись с Нестором, даже не поднимает головы. Стоя спиной к женщинам и глядя уже в блокнот, он вполголоса спрашивает:

– Ты знаешь, что висит на этой стене?

– Каляки-маляки из детсада?

– Перед тобой два Пикассо, Морис Луис, Малевич, Кандинский, Матисс, Сутин, Дерен, Делоне, Брак и два Леже. – Перечисляя, Смит впервые встречается с ним взглядом. – Нестор, смотри хорошенько. Перед тобой целая дюжина превосходных, искуснейших подделок, лучше которых ты нигде не увидишь. Расслабься, «Николай» тут ни при чем. Тут поработал настоящий художник. – И Джон со знанием дела подмигивает.

:::::: Пошел ты знаешь куда. Тоже мне детектив нашелся.::::::

На всякий случай Магдалена пришла в офис на час раньше, в семь утра. Сидела в своей белой униформе, как окоченелый труп… ну, не совсем. Сердечко у трупа билось с частотой сто ударов в минуту, близкой к тахикардии. Она готовилась к худшему.

Обычно «худшее» появлялось в семь сорок, за двадцать минут до открытия, чтобы ознакомиться с житьем-нытьем своего первого пациента. Он не раз повторял: каким же нужно быть слабаком, чтобы плакаться врачу, выйти на сцену в роли трагической звезды перед единственным зрителем… да еще выложить за часовой спектакль пятьсот баксов, хок-хок-хок, хынк-хах-хахх!

Но сегодня утро необычное. Сегодня она должна это сделать. Она говорит себе снова и снова: скажи «нет»! Какой смысл тянуть? Сделай это! Скажи «нет»!

В обычное утро они приезжали в офис, сидя рядом в его белом «Ауди»-кабриолете с откинутым верхом, и плевать он хотел на ее прическу… а еще раньше принимали душ в раздельных ванных, которыми он так гордился, и завтракали вместе.

Она не заготовила никакой речи – попробуй угадай, в каком он будет духе, усталый или раздраженный. Ей вспомнились слова Нормана про макаку-обоссываку. Он рассказал эту историю применительно к ведущему Айку Уолшу из «60 минут». Мораль, в общем, простая: подави макаку, прежде чем она на тебя усядется. И эта притча – все, что у нее есть? Сердце заколотилось еще пуще. Норман скрутит ее в бараний рог. Мало того что здоровяк, еще и вспыльчивый. До сих пор, правда, он себе грубостей не позволял… А минуты тикают…

Надо успокоиться. Она старается не думать о Нормане с его неустойчивым характером и гипертрофированным эго. Сосредоточиться на внешних деталях… рабочая кушетка, затянутая белой чистой простыней… серо-бежевый стул для пациентов, получающих укольчик из серии «скажем похоти “нет”»… некоторые, впрочем, ростом выше среднего, вроде Мориса Флейшмана, предпочитали садиться на край кушетки.:::::: Магдалена, ты опять?!:::::: А как не думать о Нормане, если ты вспомнила Мориса, одного из главных воротил в Майами? Завидев его, люди скачут козликами, готовые на все, лишь бы ему угодить… предлагают лучшее место… поддакивают каждому его слову… подхихикивают любой его фразе, мало-мальски похожей на шутку…

…а Норман водит его, как собачку на поводке. Внушил, что только он, Норман, доктор медицины, способен вывести его из порнотупика. Морис согласился, чтобы врач сопровождал его на светские тусовки, где собирались сливки общества. Магдалена и раньше это подозревала, но теперь-то знает наверняка: Норман делает все, чтобы его пациент никогда не соскочил с этой иглы. Вспомни, как он тыкал Мориса носом в картины на «Майами-Базеле»?.. Ему позарез нужно, чтобы пациент оставался беспомощным… Морис открывал двери, закрытые для обычного любителя порнухи.