Голос крови

Сон наливался, наваливался на ее сознание, пока она не отключилась окончательно. И сон ей стал сниться необыкновенный. Она сидела на высоком, крутом берегу моря, свесив ноги с обрыва, и болтала ими. Ей было всего восемнадцать или семнадцать лет и на душе ее тоже было светло и необыкновенно радостно, как и наяву! Море плескалось внизу, по нему бликами золотилось солнце и прокладывало широкую дорогу прямо по верху мелких волн от ее ног и до самого горизонта, туда, к солнцу! Мир был распахнут и прекрасен. Тане вдруг так захотелось петь! И она запела! Но как! Она запела очень громко, и песня ее разливалась над морем и добавляла к золоту дорожки голубой, сиреневый, изумрудный и фиолетовый оттенки, которые радугой плавали между мелкими барашками. Тане показалось, что море откликнулось на ее песню и стало какого-то другого цвета, не голубого и не изумрудного. Точнее, оно меняло цвет от ее песни, как светомузыка в фонтане в курортном Сочи! Песня звучала не как самая необыкновенная, а так, как будто Таня пела в мощный микрофон, динамики от которого находились на той стороне моря! От этого песня разливалась во всем пространстве и вибрировала волнами, которые постепенно стали гулять по поверхности, в такт ее песни, как радуга, и теперь переливалось всеми охотниками, которые желали знать, где же сидит фазан.

– Тебе нравится в этом мире? – спросил кто-то около нее.

Таня повернула голову и увидела рядом прекрасного, белокурого юношу, с огромными, влажными и пронзительно голубыми глазами. Он сидел совсем близко и точно так же, как и Таня, болтал над обрывом ногами. Его тело было покрыто нежным загаром, торс был обнажен, а на теле была только набедренная повязка и все. Таня посмотрела сама на себя и поняла, что ее одежда тоже совсем не такая, которая должна была быть на ней. Она была в греческой тунике с одной открытой грудью, но ее это не смущало, и петь она не прекратила до самого конца этой красивой песни.

Когда она допела свою прекрасную песню и отзвучали последние аккорды музыки, юноша наклонился к ней и поцеловал в щеку.

– Ты пела необыкновенно! – сказал он. – Я удивлен.

– Вообще-то я петь не умею и никогда раньше не пела. – удивилась сама Таня.

– Это в том, другом мире ты не пела, а в этом у тебя талант!

– В каком том или этом?

– Ты новенькая? – спросил юноша. – Когда ты прибыла?

– Куда я прибыла? Я тебя не понимаю. – удивленно спросила Таня.

– В этот мир. Ты совсем ничего не понимаешь? – юноша улыбнулся.

– Я себя только что обнаружила на этом странном берегу у этого разноцветного моря. А как я сюда попала?

– Ясно! У тебя познавательная экскурсия. Тебя направили сюда, потому что хотят предложить поменять свой мир. Наверное, в твоем мире будет катастрофа или тебя хотят наградить за какие-то заслуги переселением в этот рай.

– Я ничего не поняла. То есть, ты говоришь, что в моем мире может быть катастрофа?

– Или тебя за что-то награждают. Значит, в твоем мире твоя жизненная функция, твоя программа уже выполнена.

– И я теперь буду жить здесь?

– Может быть! Тебя должны поставить в известность. Жди. Они придут или позовут тебя на собеседование.

И тут он пропал. Как-будто и не было. Таня осталась сидеть на обрыве одна. Ей затосковалось и тут она вспомнила про Эрлиана!

– Эрлиан! Я зову тебя! Приди!

– Я здесь, рядом. – ответил знакомый голос справа от Тани.

Таня повернула голову и очень удивилась. Рядом с ней на обрыве сидел молодой человек по-настоящему ангельской красоты. Никакого оперения, как боа, или крыльев из перьев у него не было. Но Тане показалось, что он до такой степени прекрасен, что даже светится изнутри очень нежным, слабо голубоватым светом и волосы его тоже голубоватые! Он был с настоящей, мужской фигурой и белокурыми локонами до плеч, а глаза, как и у юноши, оказались тоже влажными, огромными и голубыми. Нос был прямой и ровный, как у Александра Македонского на картинке в школьном учебнике, а лицо напоминало молодую девушку, овальное и чуть продолговатое, но с румянцем на всю щеку. Губы, почему-то, были ярко розового цвета, очень выпуклыми и капризно очерченными по контуру, с приподнятыми вверх уголками, как и у Тани. Он смотрел на Таню и улыбался этими уголками и ямочками на щеках.

– Боже мой! Эрлиан! Это ты? Как ты красив!

– Да! Да! Это я! – скромно сказал он и даже чуть покраснел от ее комплемента. – Я перенес тебя в этот мир, чтобы предложить поменять твой мир на этот. Ты можешь это сделать.

– Не понимаю. Почему я должна это делать? Я не понимаю. – Таня смотрела на Эрлиана с таким вопросом в глазах, что в них тихо задрожали слезы, накапливаясь и собираясь сорваться на щеки.