Голос Лема

«Внешне приятный, при более близком общении — удивительный, после четверти часа беседы — внушающий беспокойство. — Пастор вспоминает К., словно церковное вино, постепенно смакуя его букет. — Неофит, из агностиков. Из него не получился бы хороший прихожанин: он подходил к вере слишком рассудительно, постоянно задавал вопросы. Ему хотелось убедить в Боге самого себя, вместо того чтобы убеждать Бога, что достоин его милости. И все же я сказал бы, что он вел себя ненавязчиво. Да, именно ненавязчиво. У него имелись какие-то небольшие заслуги — организовал пару духовных оазисов, дважды совершил паломничество. Мы его любили».

«Любили, так любили», — с воодушевлением повторяет пастор, лишь подчеркивая, сколь плоско и равнодушно он использовал данный глагол в первый раз. Разложенные на столе бланки повергают его в изумление, чуть ли не подавляют — будто вместо рядов вопросов и мест для ответов на них разместили порнографические картинки. В глазах невысокого господина раз за разом появляется беспокойство — стекающая из-под век серая дрожащая пелена, от которой его глаза наполняются фальшивыми слезами. Он все еще не дотронулся до карандаша, не отметил ни одного «да» или «нет». Знает, что именно этого от него ждут и именно таким образом проводятся следственные процедуры: сперва нужно собрать все необходимые данные.

Когда его поторапливают, пастор ерзает в кресле, откашливается, хмыкает.

Контрапункт

Крайне неудобный пункт отчета. Мы знаем, что что-то происходит, но не знаем, почему, к тому же допрашиваемые не выказывают благосклонности: ядовитые домыслы друга явно противоречат его заверениям в давних близких отношениях, врач слишком хвастается попавшимся ему несчастным случаем. Последний свидетель, с виду самый близкий к источнику проблемы, не желает замечать своей с ним связи, но охотно выступил бы в роли инквизитора.

К., с точки зрения Организации, исполнял предназначенную ему общественную роль, не вызывая подозрений, хотя кое-что, незамеченное психологами, удалось уловить интуитивным путем — после некоторых размышлений было отмечено, что поведение К. давно всех настораживало. Он явно давал понять, что издевательски усмехается под маской безразличия, относясь ко всем с безжалостной иронией. Например, по имеющимся у нас данным, через несколько недель после случая в церкви К. перестал выносить мусор, что заинтересовало хозяина снимаемой им квартиры, который был помешан на чистоте. К. прислали официальное напоминание, но он отказался дать согласие на проверку. Лишь судебное требование вынудило его подчиниться. В квартире — чистой и вылизанной — мусора не нашли: в пустом холодильнике и на голых полках царил безукоризненный порядок. Нашествие не вызвало у К. никаких возражений, однако он не принял протянутую руку проверявшего его комиссара и не посмотрел ему в глаза. Он держался в стороне, поблизости от затемненной комнаты, ссылаясь на аллергию, визит к окулисту и чрезмерную чувствительность к свету.

На две следующие проверки он согласился уже без административных мер, а поскольку проблем никому не доставлял и платил за квартиру вовремя, хозяин вскоре перестал возмущаться, и дело о внезапном отсутствии отходов жизнедеятельности закрыли. Впрочем, как мотивировал комиссар, каждый имеет право питаться в городе.

Тем временем вспышка снова посещает К., хотя на сей раз это происходит дольше и намного интенсивнее.

Закончив работу, он быстро пообедал (собственно, лишь для виду — просидел четверть часа в столовой для сотрудников, ожесточенно жуя, а затем украдкой выплевывая в заранее приготовленный пакетик липкие куски горохового пюре) и перед возвращением домой решил слегка расслабиться. Выйдя из офиса, пересек сквер в центре и скрылся в парке. Там, выбрав укромный уголок, он сел на расстеленный на траве пиджак и, сняв ботинки и носки, помассировал ступни. Воспаленные места от утраченных ногтей (внимание, не пропустить: К. теряет НОГТИ и ВОЛОСЫ) успели зажить, чувствительная ткань покрылась огрубевшей кожей, такой же, как и на ороговевших пятках, — совсем незаметное увечье, особенно когда сознательно прячешь его в тени. Ногти, похожие на рыбью чешую, К. спрятал дома в маленькой баночке от русской икры. Удивительно? Нет. К. любил икру и любил прикосновение рыбьей чешуи. Кроме того, он считал, что близкое присутствие продуктов собственного тела точно не должно никому внушать отвращения.

Закончив массаж, К. глубоко вздохнул. Вспотевшее тело еще издавало кисловатый канцелярский запах. Расслабив галстук, он лег на спину, подставляя себя освежающему ветру. Где-то крикнул ребенок, заскулила собака. В небе скрестились два следа от пролетающих реактивных самолетов, и из точки их пересечения на К. в очередной раз обрушилась ослепительная белизна.