Голос Лема

Бросив последний кусок мяса в пахнущий вином и тимьяном маринад, она поставила миску в холодильник, затем достала телефон и взглянула на дисплей, на котором полтора десятка иконок издевались над ее беспомощностью перед современными технологиями. Голубой пульсирующий конвертик наверняка открывал сообщения. Она нажала на него.

Я пытался звонить, но ты не отвечала. Сейчас сажусь в самолет. Приготовишь что-нибудь вкусненькое на ужин?

Значит, он уже в самолете. Телефон этот был у нее всего несколько дней, и она в нем еще не разобралась. В нем было всего больше, чем в предыдущем. Глаза разбегались от разноцветных иконок, каждая из которых сообщала о чем-то важном. Как тут проверить пропущенные звонки? Она убрала звук на телефоне, когда сидела в парикмахерской, но это было почти три часа назад. Потом она снова включила звук. Кажется.

Кинга таращилась на дисплей, пытаясь разгадать тайну регулирования громкости звонка. Решив не просить дочь о помощи, набрала свой номер со стационарного. Телефон зазвонил — значит, все в порядке. Она просто не услышала звонок в автомобиле или когда включала стиральную машину.

По телевизору представитель какой-то авиакомпании говорил, что самолеты пока будут направлены в другие города.

— Но в какие? — спросила она вслух. — Я и так знаю, что никого не высадят с парашютами.

Может, пригонят автобус и привезут их прямо из аэропорта. Может, самолет приземлится где-нибудь недалеко, например, в Лодзи, откуда вечером ехать до Варшавы два часа. Есть ли в Лодзи аэропорт? Должен быть, это большой город. Кинга достала из сумки ноутбук и запустила браузер. Сайт загружался с черепашьей скоростью. Вздохнув, она подошла к закрытой двери комнаты Марыси и постучала, а когда ответа не последовала, нажала на ручку.

— Что ты делаешь с Интернетом?

— Качаю, — дочь неприязненно взглянула на нее из-за клавиатуры.

— Что качаешь? Фильмы? Игры? Музыку? Того и гляди, докачаешься, что полиция нами заинтересуется.

— А ты купишь мне диск за восемьдесят злотых?

— За восемьдесят?.. Неважно, — она замахала руками. — Выключи, мне нужно кое-что проверить.

Марыся скорчила мину обиженной аристократки и пару раз кликнула мышкой.

Кинга закрыла дверь и вернулась в кухню, зная, что через несколько месяцев будет еще хуже.

Введя в поисковике «катастрофа Окенце другие аэропорты», она получила уйму информационного мусора, потому что написать о катастрофе хотел каждый, даже портал садовников. Сейчас… какой компанией он собирался лететь? Наверняка он об этом говорил, она даже помнила, что билеты лежали в синем футляре. Нет, там был логотип бюро путешествий.

Кинга зашла на сайт аэропорта, где висела лишь информация о неизвестной судьбе самолета. Неизвестной… ничего себе! Она еще несколько минут кликала по сайтам крупнейших авиакомпаний, но не нашла ничего конкретного, за исключением того, что в Лодзи нет аэропорта, а ближайший находится в Быдгоще. Маловероятно, что он мог принять все самолеты, собиравшиеся сесть в Варшаве. Ничего не поделаешь — Ромек позвонит, когда приземлится. Лишь бы не в Щецине, откуда до Варшавы ехать восемь часов.

У нее было пять непрочитанных электронных писем — многовато для субботы. Кинга сделала ошибку, дав начальнице личный адрес. Похоже, эта баба не знает, что такое свободное время. Однако она вежливо ответила, хотя и потеряла из-за этого частичку самоуважения. Было письмо и от Ромека:

Напомни, чтобы я научил тебя пользоваться новым телефоном, поскольку ты не отвечаешь и не перезваниваешь, на СМС тоже не ответила. Возвращаюсь раньше, так что, если все сложится хорошо, буду дома еще до шести. Заканчиваю — уже открывают гейт. Целую.

Кинга улыбнулась. Может, Ромек доберется настолько рано, что ужин не придется откладывать на завтра. При свечах будет даже приятнее. Она бросила взгляд на время отправления письма — час с минутами. Значит, он может уже где-то садиться, раз в Варшаву по плану должен был прибыть почти час назад.

И вдруг она перестала улыбаться.

Он надеялся, что все, что могло взорваться, уже взорвалось. Повсюду, насколько хватало глаз, в лесу пылали хаотично разбросанные костры. Пробираясь через кусты, он раз за разом повторял про себя, что мокрая подстилка так просто не займется — вчера прошел дождь, — и шел дальше. За этот риск ему заплатят, и притом немало.