Голос любви

Блю поднялся, беря ее за руку и увлекая за собой. Наверху, в своей комнате, Блю быстро согрел ее, и она перестала дрожать от холода, но нервозность осталась.

На следующий день, рано утром, Блю договорился с Харолдом и Мэри, что возьмет напрокат их машину. Симоне хотелось посетить Бат, а ехать в этот курортный городок гораздо сподручнее было на небольшой, уютной машине Драйзеров, чем на огромном, неповоротливом лимузине. И Блю оказался прав — машина легко летела мимо расстилавшихся по обе стороны дороги бескрайних полей старой доброй матушки Англии.

Бат, известный своими горячими источниками, уже много лет лечил от артритов и ревматизмов не одно поколение мающихся от безделья аристократов. Узкие, петляющие улочки, приземистые домики с черепичными крышами придавали городу особое, неброское провинциальное очарование…

Блю хотелось надеяться, что поездка наконец развеет Симону. Все утро она казалась спокойной, но была молчаливой и мрачной, как грозовая туча.

Блю терялся в догадках, что же тому виной. Прошлая ночь была, пожалуй, не хуже, чем накануне, но Блю чувствовал, что мыслями Симона была где-то далеко. Проснувшись на рассвете, Блю обнаружил, что она лежит, свернувшись в комочек, к нему спиной. Она плакала, но, как ни успокаивал ее Блю, как ни пытался ее разговорить, он так и не узнал причину.

Он догадывался, что мрачное настроение Симоны как-то связано со звонком брата. Блю было трудно представить себе, как можно бросить такую сестру, как Симона, но, в конце концов, вся семья Дукет казалась ему загадкой. Гэбриел, возможно, был таким же, как его мать и сестра, — умным и с сильной волей. Отношения в этой странной семье казались Блю сплошной кровоточащей раной. Кто-то должен был наконец залечить ее! Но не он — Блю не представлял, как бы он мог это сделать. Может быть, Симона…

Блю не переставал думать об этом, и когда они ехали обратно в Лондон. Он посмотрел на часы. Ровно полночь, граница между воскресеньем и понедельником… Выходные кончились, начинается работа. Завтра ему опять расчищать авгиевы конюшни Хэллама…

Блю нахмурился и скривил губы.

— В чем дело? — недовольно спросила Симона. — У тебя такой вид, будто ты жабу проглотил!

— Так, думаю… О нас…

— Думай о чем хочешь, но зачем портить мне настроение своим мрачным видом?

Блю взял ее за запястье, но она вдруг отдернула руку. С минуту Симона смотрела в окно, затем снова повернулась к нему.

— Блю, — произнесла она.

— М-м-м?

Молчание. Блю, не поворачивая головы, покосился на нее.

— Нет никаких «нас», Блю. И никогда не будет.

— Это я уже слышал.

— Я серьезно. — В голосе Симоны звучало отчаяние.

— Я это уже слышал, — повторил он.

Снова пауза, в течение которой они, казалось, проехали не одну милю.

— Ты же не хочешь все усложнить? — чуть слышно прошептала она.

Брови Симоны были насуплены, взгляд серьезен, как у проповедника. Как ни горько было Блю, он, глядя на нее, не мог не улыбнуться.

— Не могу обещать, крошка, — произнес он. — Я, как ты знаешь, человек непредсказуемый…

Она покачала головой.

— Что мне с тобой делать? — Вопрос ее, казалось, был адресован не столько Блю, сколько ей самой.

— Давай подумаем вместе, — снова попытался пошутить он. — Какие будут предложения?

Вместо ответа Симона наклонилась и поцеловала его в щеку. Блю попытался вспомнить женщину — любую другую, — простой поцелуй которой действовал бы на него так возбуждающе. На память не приходила ни одна.

Они подъезжали к Лондону. Сколько ни приходилось Блю водить машину по английским дорогам, он никак не мог привыкнуть к левостороннему движению. Поэтому он ехал осторожнее и, следовательно, медленнее, что выводило его из себя, ибо ему хотелось как можно скорее вернуться домой.

На следующее утро — было всего лишь начало шестого — Симона, осторожно освободившись от обнимавшей ее руки Блю, выскользнула из кровати. Ей не хотелось его будить. Ей надо было подумать, привести в порядок свои мысли и волю перед предстоящей рабочей неделей. По крайней мере то, что произошло между ней и Блю, не должно мешать работе. Секс не должен влиять на бизнес — умная женщина понимает это.

«Наверное, я не очень умная женщина, — подумала она, — если определяю то, что между нами произошло, как секс, а не как любовь».

Симона стояла без движения, не в силах отойти от человека, безмятежно посапывающего в огромной кровати.

Она снова посмотрела на него. Длинные каштановые волосы, разметавшиеся по подушке, чуть золотились в рассветных лучах. Симона вспомнила, как прошлой ночью ласкала эти волосы, поправляла, когда они падали на лоб… Ей хотелось снова дотронуться до шелковистых прядей, хотелось, чтобы они ласкали ее глаза, губы, шею…

Бессмысленные мечтания! Симона закрыла глаза, чтобы лишний раз не смотреть на Блю, и так, вслепую, дошла до двери, разделявшей их комнаты. Закрыв ее за собой и поколебавшись всего лишь какую-то долю секунды, Симона решительно направилась в ванную.