Голос моей души

Он специально смотрел в огонь, понимая, что Мирта почувствует себя неловко от прямого взгляда на ее заплаканное лицо. Несмотря на серьезность момента, я мысленно усмехнулась. Не так уж и плохо он понимает, как действовать в сложившихся обстоятельствах. Уж не знаю, интуитивно или в силу жизненного опыта.

Мирта сперва осторожно покосилась на Андре, поняла, что никто ее пристально не разглядывает, и вытерла слезы тыльной стороной ладони. Снова всхлипнула, отвернувшись, и более решительно повернулась к Андре, напряженно думающему, что бы еще сказать. Следовать моему совету говорить напрямик он явно не собирался.

– Вы меня осуждаете, верно? – спросила Мирта, неожиданно взяв на себя инициативу в разговоре.

Она грустно улыбнулась с безнадежностью и одновременно твердостью во взгляде.

– Нет, – медленно, но вполне искренне произнес Андре, на сей раз внимательно вглядываясь в ее глаза. – Скорее пытаюсь понять.

– И как, получается? – Улыбка Мирты стала чуть шире, оставаясь, впрочем, не менее грустной.

– Честно говоря, пока не слишком, – признался Андре. – Хотите мне объяснить?

Мирта пожала плечами и, вздохнув, перевела взгляд на огонь.

– Ян далеко не самый верный мужчина и не самый заботливый, – констатировала она, следя за танцующими в воздухе искорками, оптимистично взмывающими вверх, чтобы погаснуть, так и не успев подняться достаточно высоко. Девушка старалась говорить спокойно, хотя давалось ей это нелегко. – Но мы вместе уже три года. И хорошего за это время тоже было много. Мы вместе работаем, вместе путешествуем, вместе живем. Я даже не могу вспомнить, как бывает по-другому. Не могу представить себе всего этого без него. Опустевший фургон. Зияющая пустота у костра. Спектакль без рыцаря.

– То есть вы остаетесь с Яном в силу привычки? – уточнил Андре.

Губы Мирты снова скривились в слабом подобии улыбки. Вопрос был поставлен до жестокости прямо.

– Это больше, чем привычка, – вздохнула девушка. – Это любовь. Привязанность. Верность.

И отчего-то ее устремленный на Андре взгляд казался вопросительным.

– Вам виднее, – осторожно ответил он, явно не убежденный словами Мирты.

Артистка опустила взгляд на землю, а затем решительно распрямила спину, опираясь руками о бедра.

– Немного пройдусь, – сказала она, вставая.

И, повернувшись спиной к огню, зашагала навстречу тонким березовым стволам.

Андре тоже поднялся. Окинул критическим взглядом потихоньку гаснущее пламя.

– А я, пожалуй, займусь хворостом, – объявил он, обращаясь, кажется, к нам обеим.

После чего, нагнав Мирту возле первых деревьев, положил руку ей на плечо.

– Не переживайте так, – мягко сказал Андре. – Все решится, так или иначе.

Мирта подняла голову, заглядывая ему в глаза, и благодарно кивнула.

Никто из нас троих не заметил, как подошедший к лагерю с другой стороны Ян пристально наблюдает за этой сценой.

В собирании хвороста ничего особенно интересного не было, а я чувствовала, что и без того уже слишком часто кручусь возле Андре. Надо же и ему когда-то побыть одному. Поэтому я решила остаться в лагере и, подобно кошке, пригревшейся в постели хозяина, устроиться в фургоне возле собственного тела. И, влетев в фургон через узкую щель, неожиданно обнаружила там Яна.

Артист стоял, сжимая в руке откупоренную бутылку вина, и с каким-то странным выражением лица смотрел на мое тело. Это совершенно мне не понравилось, и, облетев его сбоку, я расположилась между ним и собой, инстинктивно стараясь таким образом себя защитить. Ян этого, ясное дело, даже не заметил. Отхлебнув из горлышка, он прошел сквозь меня, поближе к моему телу, и присел рядом на корточки. Я тоже поспешила переместиться и теперь замерла у себя над головой.

Внезапно Ян отставил бутылку и, протянув руку, провел указательным пальцем по моей скуле, неспешно спустившись к шее. Я была готова зашипеть, как все та же кошка, только на сей раз разозлившаяся.

– Мирта сейчас наставляет мне рога с твоим мужем, – сообщил он, убирая руку и утирая темно-красные от вина губы. – Как думаешь, что нам стоит по этому поводу предпринять?

Он перебрался ближе еще на несколько дюймов и продолжал меня разглядывать. Обвел раздевающим взглядом фигуру, затем вновь посмотрел на лицо.

– А ты ничего, вполне себе хорошенькая, – подытожил он, склоняясь над моим лицом настолько низко, что, казалось, я почувствовала его дыхание на своих щеках, а в ноздри ударил запах алкоголя. – Правда, стрижка у тебя дурацкая. Но это от того, что у Мирты руки кривые. В общем, – его рука потянулась к моему платью, – я намерен отплатить им их же собственной монетой. И ты мне в этом поспособствуешь. Ты же не против, верно? Во всяком случае, кричать точно не будешь.

Вот в этом он сильно ошибся. Ощущение собственной беспомощности заполнило все мое бестелесное существо. Внутри словно до боли сжалась какая-то пружина, мир передо мной потемнел, на душу накатила волна отчаяния. Я даже в тюрьме каким-то невероятным образом избежала этой участи. Неужели это должно произойти сейчас?