Голос ночи

Голос Роя, зовущий его, вернул его к реальности.

— Колин, ты меня слышишь?

Рой был не близко. Ярдах в ста от него. Он ведь кричал.

Колин подался вперед, перегнулся через переднее сиденье и высунулся через пустую раму наружу, но не мог разглядеть ничего.

— Колин, я ошибся!

Колин ждал.

— Ты меня слышишь? — крикнул Рой.

Колин не ответил.

— Ну... это была глупость с моей стороны!

Колин покачал головой. Он знал, что будет дальше.

— Я зашел слишком далеко в нашей игре!

«Ты меня не проведешь, — подумал Колин. — Ты не убедишь меня. Ни сейчас и никогда в будущем».

— Кажется, я напугал тебя больше, чем хотел. Прости, мне очень жаль. Мне действительно жаль.

— Да-да, — тихо сказал Колин сам себе.

— И я не хотел устраивать крушение поезда!

Колин вновь вытянулся на сиденье, лежа на боку с согнутыми коленями и прячась в тени, хотя там сильно смердило.

В течение нескольких минут Рой кричал еще и еще, но потом, видимо, понял, что ему не выманить Колина. Рой не мог ничего изменить, поскольку Колин пережил крушение иллюзий. Голос Роя с каждым разом становился все более и более неестественным. В конце концов он взорвался: «Ты, поганый ублюдок! Я тебя достану! Я тебя прикончу своими руками! Я разобью твою чертову голову, сукин сын! Ты, предатель!»

И тишина...

И ветер...

И сверчки, и лягушки.

И ни звука от Роя.

Эта тишина лишала Колина последнего мужества. Он предпочел бы слышать, как Рой посылает проклятия, орет, крушит все на этой свалке машин, разыскивая его, потому что тогда он, по крайней мере, бы знал, где находится противник.

Пока он прислушивался к Рою, запах, временами сладкий, временами прогорклый, похожий на запах ветчины, стал гораздо сильнее, чем раньше, и ему в голову полезли разные мысли. Этот «шевроле» попал в жуткую аварию. Все передняя часть была разбита и искорежена. Ветровое стекло отсутствовало. Обе передние дверцы вывернуты — одна внутрь, другая — наружу. Руль управления наполовину разбит и представляет собой полукруг с острыми концами. "Возможно, — размышлял Колин, — водитель потерял во время катастрофы руку. Возможно, эта страшная рука упала на пол. Возможно, она каким-то образом попала под сиденье в такое место, где ее не только не могли достать, но даже увидеть. Возможно, работники «скорой» искали ее, но не нашли. Машину оттащили во владения отшельника Хобсона, а рука начала гнить и разлагаться. А потом... потом... О Господи! Потом все было, как в рассказе О'Генри, в котором окровавленный язык свалился за радиатор и, благодаря уникальным химическим и тепловым условиям, получил жизненный импульс и зажил своей собственной жизнью. Колина передернуло. Вот что случилось с рукой. Он это чувствовал. Он это знал. Рука начала разлагаться, но вскоре нестерпимая летняя жара и химические реакции в грязи под сиденьем привели к каким-то неправдоподобным сатанинским изменениям в мертвой плоти. Процесс разложения был остановлен, но не обращен вспять, и в руку вселилась какая-то жуткая сила, вернее, зловещая полужизнь. А сейчас, в эту минуту, когда он был в этой машине, в полной темноте, наедине с проклятой рукой, она знала, что он здесь. Она не могла видеть или слышать, но она знала. В коричнево-зеленых и черных подтеках, скользкая, покрытая гнойными нарывами рука, возможно, в этот самый момент выползала из-под переднего сиденья и волочилась по полу. Если бы он коснулся пола, он бы наткнулся на нее и она бы схватила его. Ее холодные пальцы вопьются в него, как стальная клешня, и она...

«Нет, нет, нет! Прекрати, — подумал Колин. — Что, черт возьми, со мной происходит?»

Ведь Рой был где-то здесь. Он охотился за ним. Колин должен понять, где Рой, и быть готовым. Он должен сосредоточиться. Реальной опасностью был Рой, а не какая-то воображаемая оторванная от тела рука.

Как бы в подтверждение мыслей Колина Рой вновь начал шуметь. Где-то недалеко с шумом захлопнулась дверца машины. Минутой позже раздался скрежет другой заржавевшей дверцы, которую дергали, пытаясь открыть, а она, зловеще скрипя, сопротивлялась нажиму. Через секунду и эта дверца резко захлопнулась.

Рой обыскивал машины.

Колин сел и поднял голову.

Еще одна разъеденная коррозией дверца открылась, резко протестуя при этом.

Колин не мог разглядеть, где был Рой.

Он чувствовал себя пойманным в клетку.

Он в ловушке.

С шумом захлопнулась еще одна дверца.

В панике Колин подался влево, поднялся на заднем сиденье, перегнулся через переднее как можно дальше и высунул голову в боковое окно со стороны водителя. Свежий воздух, обдавший его лицо, был теплым и даже на таком расстоянии насыщенным запахом океана. Его глаза постепенно привыкли к темноте, а неполная луна освещала свалку настолько, что он мог видеть на восемьдесят или даже сто футов вокруг.

Рой вырисовывался едва заметной тенью среди теней, за четыре машины от «шевроле», в котором скрывался Колин. Рой открыл дверцу еще одной старой железки, залез туда, через минуту вылез и с грохотом захлопнул дверцу. Он приближался к «шевроле».

Колин вернулся на заднее сиденье и приник к правой дверце. Он влез с левой стороны, но там сейчас был Рой.