Голос одиночества

Он заикался в начале каждой фразы, повторял одно и то же по нескольку раз. Кристина перевела взгляд на Инь‑Инь, Пола, потом снова на брата. Мандаринский диалект, конечно. Чего же она ждала? Но это не могло быть правдой. По спине пробежала холодная дрожь. Пятилетней девочкой Кристина уехала отсюда – из страны, которая посылала детей на смерть, а их отцов превращала в отчаявшихся бескрылых птиц. Она получила другое имя, приняла язык другой земли. Тот, прежний, оставила здесь, вместе с пеплом отца и детскими воспоминаниями. Из того, что говорил Да Лун, Кристина понимала лишь отдельные фразы. У брата с сестрой больше не было слов, чтобы поговорить друг с другом. Кристина подняла глаза. Спросила, знает ли он кантонский. Да Лун виновато покачал головой. Может, английский? Тоже нет.

Положение спас Пол. Он представился, а потом вежливо заметил – сначала на безупречном мандаринском, а потом и по‑кантонски, – что это прекрасно, когда брату и сестре есть чему поучиться друг у друга, даже в столь почтенном возрасте. А потом, как бы между прочим, предложил свои услуги в качестве переводчика.

Да Лун смерил высокого иностранца долгим подозрительным взглядом. Неожиданно лицо его просветлело. Он улыбнулся, поблагодарил их всех за визит, отметив, какая радость для него, да и для всего его семейства, видеть Кристину в этом доме. Выразил надежду, что путешествие было не слишком утомительным и их встречей управляют счастливые звезды. Извинился, что не смог встретить их в аэропорту сам, и порадовался, что Инь‑Инь удалось без промедления доставить столь дорогих гостей к нему домой. Потому что, как гласит китайская поговорка, никто не блуждает так долго, как тот, кто думает, что знает дорогу.

Из всего сказанного Кристина поняла только отдельные слова. Но и после того, как Пол перевел, не сразу смогла уловить смысл витиеватого китайского приветствия.

Да Лун пригласил их в дом. В просторных, скудно меблированных комнатах царил полумрак. На окнах для защиты от солнца висели куски темной ткани. У самой двери стоял стол с четырьмя стульями. На нем, среди чашек и вазочек с печеньем и конфетами, дымился чайник. В другом углу темнел диван, напротив него большой телевизор, ночной столик и кровать. Было тепло, но не жарко, пахло больницей. На кровати лежала женщина – жена Большого Дракона.

Да Лун, по‑видимому, не имел намерений показывать им свое жилье. Просто пригласил сесть, а Инь‑Инь разлила по чашкам чай и предложила печенье. Да Лун достал откуда‑то коробку с конфетами и протянул Кристине:

– Б…бери… Твои любимые.

Пол перевел. Кристина с удивлением смотрела на бело‑голубые прямоугольнички с изображением зайца. В них оказались пралине из горького черного шоколада, начиненные темной несладкой нугой, вполне сносной на вкус. Да Лун заметил смущение сестры:

– «Б…белый кролик». Р…раньше ты любила их, п…помнишь?

Кристина не поняла ни слова, это было ужасно. Она вопросительно посмотрела на Пола, тот повторил слова Да Луна по‑кантонски.

Кристина покачала головой. Брат уставился на Пола, как будто усомнившись в правильности перевода.

– «Б…белый кролик»… – повторил он еще раз.

Нет, она не помнила. Никаких белых кроликов. Только огромного бескрылого ворона, который вдруг вскочил на подоконник, да так и не смог взлететь.

В этот момент из противоположного угла послышались хрюкающие звуки, перешедшие в жалобный скулеж. Инь‑Инь подошла к кровати, протерла влажным полотенцем лоб больной, поднесла стакан воды, подняла женщине голову, помогла отпить. Потом присела рядом на корточки и взяла ее за руку.

На ночном столике рядом стоял CD‑плеер. Инь‑Инь вставила диск и нажала кнопку. Вскоре комнату наполнили звуки фортепианно‑скрипичного дуэта.

– Минь Фан, моя жена, – кивнул Да Лун в сторону женщины.

Та, казалось, расслышала свое имя. И слово «тай‑тай» – жена.

– Что с ней? – спросила Кристина, старательно выговаривая каждое слово.

Но Да Лун снова перевел глаза на Пола:

– Б…больна. М…музыка ее успокаивает.

– Чем больна?

– В…врачи точно не знают. П…подозревали эпилепсию, п…потом инсульт. Г…говорят, никакой надежды, н…но я не верю… з…здешним врачам, – добавил он после паузы.

Кристина и Пол переглянулись. Она ждала продолжения, потому что уже поняла, к чему клонит Да Лун. Но он молчал.

– И в этом причина вашего приглашения? – тихо спросила она, и брат кивнул, не поднимая на нее глаз. – Ты решил, что твоя мэй‑мэй, маленький босоногий доктор, сможет ей помочь? – (Он снова кивнул.) – Да Лун… – слова застревали у Кристины в горле, – видишь ли… я не врач.

– Не врач? – пробурчал Да Лун, все еще не поднимая головы.

Он как будто не был даже разочарован, а только еще ниже опустил плечи, словно в ожидании следующего удара.

– Нет, Да Лун… Нам с мамой тяжело пришлось в Гонконге первое время…

Черт, что, в конце концов, она пыталась ему объяснить? Что детские мечты не всегда сбываются? Что жизнь порой тоже вносит свои коррективы?

– Видишь ли… у меня не было возможности выучиться на врача… Сейчас у меня туристическое бюро.