Голос с острова Святой Елены

Сейчас он пребывал в очень хорошем настроении. Много говорил о «Рукописи, поступившей с острова Святой Елены». Наполеон заявил, что она, должно быть, написана человеком, который не раз слышал его рассуждения и был знаком с его идеями. Он добавил, что думает, что знает автора рукописи, предполагая, что это человек, сыгравший определённую роль в революции и в настоящее время находящийся в отставке.

Расспрашивал о количестве бутылок вина, которое мы распили позавчера на нашей вечеринке. Порицал поведение г-на Бойса, который пустился в нравоучения, ссылаясь на адмирала[47]. Наполеон заявил, что человеческая совесть не ответственна перед любым судом или трибуналом: ни один человек не подотчётен любой светской власти за свои религиозные убеждения. «Если бы вы не подвергали гонениям католиков в Ирландии, — добавил он, — то, по всей вероятности, большинство из них уже давно бы стали протестантами; но гонения на них укрепляют их веру. Даже сам Питт признавал необходимость предоставлять католикам равные права с протестантами».

9 сентября. Конные скачки в Дедвуде. Присутствуют все полномочные представители. Французов из Лонгвуда на скачках не было, за исключением детей и нескольких слуг.

Во время перерыва между заездами за мной послал сэр Хадсон Лоу. Он спросил меня: «А разве лошади генерала Бонапарта не участвуют в скачках?» Я ответил, что участвуют. Его превосходительство поинтересовался, каким же это образом они здесь оказались? Я ответил, что я одолжил лошадей у генерала Гурго. Одну из лошадей я предоставил мисс Элизе Балькум, а другую — хирургу с корабля «Завоеватель». Сэр Хадсон немедленно разразился бранью, и его раздражённые жесты привлекли внимание многих зрителей скачек. Возмущённый тем, что я посмел одолжить лошадей у генерала Бонапарта без его (губернатора) разрешения, губернатор охарактеризовал мой поступок как величайший пример наглости, свидетелем которого он когда-либо был. Я дал понять губернатору, что я специально приехал на остров Святой Елены для того, чтобы узнать, что одолжить лошадь юной девушке на время скачек является серьёзным преступлением. Я также никогда не подозревал, что мне необходимо являться в «Колониальный дом», чтобы просить разрешения у губернатора брать на время лошадь, принадлежащую поместью Лонгвуда. Сэр Хадсон на это ответил, что не моё это дело — иметь собственное мнение по данному вопросу.

Незадолго до окончания скачек трое полномочных представителей, госпожа Штюрмер и капитан Гор подошли к самым внутренним воротам Лонгвуда. Там они оставались некоторое время, в течение которого губернатор, подошедший к внешним воротам, внимательно следил за ними. Вскоре граф и графиня Бертран, граф и графиня Монтолон, а также генерал Гурго вышли прогуляться и встретились за воротами с полномочными представителями, с которыми стали долго беседовать. После чего вся компания вместе проследовала к коттеджу «Ворота Хата». Стало уже темнеть, когда они вернулись.

Наполеон в хорошем настроении; из окна смотрел на ход скачек, которые ему очень понравились. Заявил мне, что он бы сделал всё в его власти, чтобы подобные конные соревнования проводились и во Франции.

12 сентября. В соответствии с приказом, переданным мне капитаном Блэкни, отправился в «Колониальный дом». После краткой беседы по поводу недавней дискуссии о количестве топлива, разрешенного Лонгвуду, сэр Хадсон Лоу вновь вернулся к обсуждению ужасного преступления, которое я совершил, одолжив одну из лошадей поместья Лонгвуда юной девушке. Поскольку я повторил всё то, что высказал ему ранее по этому поводу, то губернатор заявил, что мой стиль разговора полностью соответствует стилю обитателей Лонгвуда. Затем он резким тоном спросил меня, не получал ли я какие-нибудь книги от д-ра Уордена. Я ответил, что получил от него семь или восемь ежемесячных журналов, которые опубликовали рецензии на его книгу. «А не получали ли вы, сэр, журнал с видом Лонгвуда?»[48] Я ответил, что да, получал. «Очень странно, — заявил губернатор, — что вы не сообщили мне об этом».