Голос с острова Святой Елены

Одной из самых больших глупостей, в совершении которой меня можно было бы когда-либо обвинить, — продолжал император, — было решение отозвать армию из Санто-Доминго. Мне следовало обязательно помешать этому. Я допустил большую оплошность в том, что не объявил Санто-Доминго свободным, не признал правительство чернокожих и не послал французских офицеров, чтобы помогать этому правительству до заключения Амьенского мира. Если бы я это сделал, то это было бы созвучно принципам, которыми я руководствовался. Это нанесло бы вам, англичанам, неисчислимый вред. Вы бы потеряли Ямайку, а за ней и другие колонии. Признав однажды правительство Санто-Доминго, я мог бы не отзывать свою армию оттуда до заключения мира. Но после его заключения меня постоянно забрасывали обращениями владельцы поместий в колонии, купцы и другие люди. Фактически, вся страна бушевала, требуя вернуть Санто-Доминго. И я был обязан согласиться с этим требованием; но, если бы я, до заключения мира, признал бы правительство чернокожих, то я мог под этим предлогом отказаться от каких-либо попыток вновь захватить эту колонию и, совершая это, я бы действовал вопреки собственным взглядам».

6 сентября. По указанию сэра Хадсона Лоу, я информировал графа Монтолона, что губернатор определил количество топлива для Лонгвуда в зависимости от количества, потребляемого в «Колониальном доме». Губернатор посчитал, что он обеспечил Лонгвуд топливом в достаточной мере, посылая в Лонгвуд в два раза больше угля, чем в «Колониальный дом», в дополнение к ежедневной отправке в Лонгвуд трёхсот единиц веса дров. Однако если поступят новые заявки на увеличение количества топлива, то губернатор готов удовлетворить эти просьбы жителей Лонгвуда. Я также показал графу Монтолону письмо от майора Горрекера, в котором указывается количество топлива, потребляемого в «Колониальном доме». Граф Монгол он ответил, что они, французы, не обязаны устанавливать количество топлива, необходимого для потребления в Лонгвуде, в зависимости от количества топлива, которое использует сэр Хадсон Лоу в «Колониальном доме», где растапливают только четыре или пять каминов, в то время как в Лонгвуде топят двадцать три камина. Более того, французы являются уроженцами более тёплого и сухого климата, к тому же сырой и влажный климат местности, в которой находится Лонгвуд, вызывает настоятельную необходимость топить камины. Несмотря на то, что в каминах поддерживается огонь, тем не менее, одежды графини Монтолон и его самого испорчены от постоянной сырости. Что же касается новых заявок на увеличение количества топлива, то он (граф Монтолон) не хотел бы подвергать себя оскорбительным отказам.

В течение нескольких дней Наполеон не обедал. Сообщил мне, что намерен выработать у себя привычку принимать пишу только один раз в день. Во время беседы упомянул, что однажды раздумывал о том, чтобы осуществить вторжение в Суринам. Спросил меня (поскольку я был там), считаю ли я, что эта операция завершилась бы успехом. Я ответил, что так не считаю. Во-первых, следует учитывать естественную трудность высадки войск на берег, так как большие корабли не могут подходить к нему из-за рифов и мелководья ближе, чем на семнадцать или восемнадцать миль, а прорытый канал для кораблей (где глубина воды не превышает восемнадцати футов), проходимый только во время прилива, очень труден для кораблевождения и требует помощи искусных лоцманов. Кроме того, сама страна представляет собой сплошное болото и практически не доступна для передвижения. Далее, гарнизон форта Амстердам состоит из трёх полков, не считая колониальную милицию Сам форт Амстердам хорошо укреплён и в состоянии в течение некоторого времени выдержать регулярную осаду.

Сегодня погода не была такой уж плохой, как в течение многих последних дней. Наполеон совершил прогулку вплоть до дома графа Бертрана. «Воистину, — заявил он, заговорив о погоде, — не христианская это страна».

7 сентября. Наполеон жаловался на ревматические боли и на небольшую головную боль. Своё недомогание он объяснял, и не без оснований, влажностью климата и сыростью в доме. «Каждое утро, — сообщил он, — когда я выхожу из гостиной, где есть камин, и захожу в мою спальную комнату[43], где нет камина, у меня возникает впечатление, словно я вхожу в сырой подвал. Если бы не эта комната, которую к дому пристроил Кокбэрн, где много света и воздуха и в которой я прогуливаюсь и делаю физические упражнения, то я бы уже давно находился в могиле. Но, как я полагаю, это как раз то, чего хотят ваши министры, и что является неотъемлемой частью их обращения с заключёнными в понтонных баржах.

Затем Наполеон сделал ряд замечаний по поводу «Рукописи, поступившей с острова Святой Елены». Он обратил внимание на то, что в этой работе допущена большая небрежность в хронологии описываемых событий.