Голос с острова Святой Елены

Киприани сообщил мне, — сказал Наполеон, — что губернатор всячески старался заставить его понять, что красное бургундское вино, полученное недавно в Лонгвуде, прислано непосредственно им. Я приказал Киприани более никогда не приносить его мне. Я не стыжусь пить вино или есть хлеб Джона Булля, но я ничего не приму из рук, ставших для меня столь отвратительными».

Наполеон сообщил мне, что он простудился, когда вчера минут пятнадцать сидел на ступенях перед входом в бильярдную комнату. Он весь вечер чихал и кашлял. Пожаловался на сильный ветер и сообщил, что после вчерашнего завтрака он целые сутки не прикасался к еде.

Он рассказал, что граф Монтолон встретил госпожу Штюрмер и нашёл, что она не такая красивая, как Бетси (мисс Э. Балькум), и что у неё манеры гризетки.

Затем Наполеон вновь заговорил о Талейране. «Талейран доказывал мне, — заявил он, — что убийство по политическим мотивам иногда оправданно или, по крайней мере, на него надо смотреть сквозь пальцы и оставлять безнаказанным. Он утверждал, что подобная практика была обычной во времена всех революций или сильнейших политических кризисов, что во время революций совершаются проступки, на которые трибуналы не должны обращать внимание, и добавил, что если бы не жёсткая позиция учредительного собрания, без колебаний устранявшего противников революции, то революция не добилась бы успеха; что следует терпимо относиться к некоторым жестоким акциям, так как они препятствуют ещё большему злу».

4 сентября. В течение нескольких дней погода была чрезвычайно дождливой, и Наполеон приказал поддерживать огонь в каминах всех четырёх комнат, которыми он привык пользоваться. Так как он не выносит запах горящего угля, то из-за этого постоянно не хватало дров для каминов. Я увидел, как Новерраз рубил остовы кроватей и несколько полок, чтобы заготовить дрова для каминов. Киприани попросил капитана Блэкни направить письмо поставщикам, чтобы они прислали три тысячи единиц веса дров за счёт Лонгвуда, так как губернатор не разрешает поставлять в Лонгвуд более трёхсот единиц веса дров ежедневно, что составляет примерно треть того количества дров, которое необходимо для поддержания тепла в доме, учитывая большую влажность климата в Лонгвуде.

Увиделся с Наполеоном, когда он завтракал, находясь в ванне. Я ожидал найти его в дурном настроении, но мои ожидания не оправдались, он прекрасно себя чувствовал. Он ел чечевичную похлёбку, при этом спросил меня, как слово «чечевица» переводится на английский язык и видел ли я её раньше. Я ответил, что видел её в Египте, но в Англии никогда. «Этот архиклеветник Пилле, — сказал он, смеясь, — утверждает, что в Англии нет чечевицы и что вообще у вас нет хороших овощей». Я ответил, что это так же верно, как и все остальные клеветнические утверждения Пилле. Ни в одной стране Европы нет лучших овощей и нет такого большого их запаса. Наполеона рассмешила та горячность, с которой я защищал английские овощи, и он сказал: «О, этот отвратительный клеветник Пилле. Вы, англичане, не любите, когда плохо говорят о вашей стране, хотя вы обожаете бранить другие страны. Могу себе представить, что если бы Пилле поехал в Англию после публикации своей книги, то вы, англичане, вышибли бы у него все мозги».

Я ответил, что, конечно, к нему бы отнеслись с огромным презрением, чего он вполне заслуживает. Наполеон затем отметил, что жителям северных стран требуется бутылка, чтобы развивать свои идеи, и англичане, судя по всему, предпочитают женщинам бутылку. Это подтверждает тот факт, что англичане разрешают дамам покидать стол, оставаясь за столом многие часы, чтобы как следует напиться. Я ответил, что, хотя мы продолжаем часами сидеть за столом после того, как удаляются наши дамы, это делается не ради вина, а для того, чтобы провести время в беседах. Более того, мы оставляем за собой право выбора, а именно: уйти из-за стола сразу после дам или же остаться. Наполеон явно сомневался в том, что я сказал, и попросил меня повторить сказанное. После чего он заявил, что если бы мы были в Англии, то он всегда бы уходил вместе с дамами. «Я думаю, — заметил он, — вы не слишком уважаете своих дам. Если вы остаётесь за столом ради того, чтобы побеседовать, а не пить, то почему бы вам не разрешить им находиться вместе с вами. Когда дамы принимают участие в общей беседе с мужчинами, то беседа, несомненно, приобретает живой и полный остроумия характер. Если бы я был английской женщиной, то мне было бы явно не по себе от того, что меня выпроводили мужчины из-за стола ради того, чтобы ждать их два или три часа, пока они с жадностью поглощают вино. Теперь во Франции светское общество просто ничто, если отсутствуют женщины. Они же — душа любой беседы».