Голос сердца

— По–моему, все и так довольно плохо. — Она отвернулась, сосредоточив внимание на содержимом шкафа. В отличие от аккуратно убранной комнаты, он был завален туфлями, сумками, одежда висела на разномастных вешалках. Почему–то Лили никогда не удавалось держать его в порядке.

Как глупо, что она сказала об Эване, напомнила матери о том, что когда–то у нее было трое детей. Эван, родившийся через два года после Лили и через год после Вайолет, был самым младшим из них. Он умер вследствие происшествия, которое они никогда не обсуждали. Однако оно определило жизнь их семьи на все последующие годы.

— Люди сейчас уже не носят так много черного, — заметила Шерон, инспектируя вещи Лили, среди которых черных вообще не было. — Думаю, любой цвет хорош, если он смотрится не слишком вызывающе.

Камерон сидел в «субару» своей матери, припаркованной на обычном месте у подъездной дорожки, как будто мать была внутри, говорила по телефону, одно временно подпиливая ногти. Машину только что доставили: аккумулятор был заряжен, все готово к тому, чтобы снова пользоваться ею. На этой неделе мать собиралась везти их всех на турнир в Худ–Ривер. Она всегда делала это с тех пор, как Камерон перешел в восьмой класс.

Черт теперь он подводил всю команду. Ему хотелось одного: бросить все, забыть, отрезать от себя эту часть жизни. Даже теперь, когда родителей больше не было, Камерон ощущал на себе груз их надежд. Успехи Камерона в гольфе были очень важны для них обоих, правда, по совершенно разным причинам.

Он предпочел бы, чтобы мнение родителей не значило для него так много. Зависимость от них больше всего раздражала Камерона.

В машине остался слабый запах сигаретного дыма — следствие тайного порока его матери. В пепельнице лежала докуренная до половины сигарета «Вирджиния–Слимз», смятая и сломанная. Под лобовым стеклом в беспорядке валялись мелкие монеты, резинки, блок стикеров, на котором быстрым материнским почерком был набросан список покупок. Как странно видеть этот почерк, читать список, состоявший из самых обыкновенных вещей: носовые платки, пищевая сода, «Таб», бумажные полотенца, соус для спагетти.

«Какого черта! Она забыла мой «Меннен»!» — с раздражением подумал Камерон. Он же сказал, что у него закончился дезодорант, и ему нужен новый. И чем только были заняты ее мысли?

Может, у нее еще остались сигареты? Он наклонился и пошарил в бардачке, но нашел только карточку страхования, документы на машину, карты и прочий мусор. Камерон посмотрел под защитным козырьком — там лежали солнцезащитные очки, коробка спичек и смятый розовый бланк. Он уже хотел засунуть его обратно, когда заметил надпись: «Медицинская лаборатория Ривер–сайд

». Это было подтверждение группы крови Эшли.

Камерон похолодел. Шона назначили их опекуном потому, что он их ближайший кровный родственник. Но что произойдет, если правда выйдет наружу, если все узнают что Эшли не имеет к нему никакого отношения?

Камерон смял бланк и затолкал его в карман куртки, но, передумав, снова вытащил. Он открыл дверцу машины, зажег спичку и поднес ее к листку, а потом бросил его на землю, покрытую коричневой осенней листвой, и дал ему сгореть. Для верности еще затоптал пепел каблуком ботинка.

С хмурым видом Камерон вытащил из заднего кармана джинсов бумажник. Достал из него ученические водительские права, полученные сразу после того, как ему исполнилось пятнадцать с половиной, и снова сел в машину. Настоящие права он получит только через несколько недель, а пока придется ездить с сопровождающим, но какое это имеет значение! Родители уже не будут волноваться о том, что он разобьется насмерть, не справившись с управлением.

Как они могли бросить их вот так! Почему? Неужели не понимали, что дети нуждаются в них? Что такое произошло между ними, почему они съехали с дороги и разбились?

Он знал «что». Знал. Не должен был знать, но все–таки знал.

— Какого черта! — воскликнул Камерон он и вставил ключ в зажигание. Но не успел он повернуть, как произошло что–то странное. Мальчик внезапно ощутил, что его рука словно заледенела, в пальцах пульсировала колющая боль. Сердце заколотилось так, словно собиралось выскочить из груди, а лицо покрылось потом. Вспотели и подмышки, а поскольку дезодорант у него закончился, он не мог ничего с этим поделать. Камерон пытался дышать, но ему не удавалось вдохнуть так глубоко, чтобы воздух наполнил легкие.