Голос сердца. Книга первая

Весело насвистывая, Виктор отнес чашку кофе к столу, сел и вытащил из пачки фотографии бального зала в замке Лэнгли. Джерри снимал под разными углами, и Виктор сразу же определил по снимкам, что размеры зала были как раз такими, какие ему нужны. Но ему показалось, что стены необходимо покрасить и изменить кое-какие мелочи. «Какие же там роскошные люстры и канделябры», — подумал он про себя. Он взял черновой набросок Джинни, на котором она предварительно отметила места установки камер, софитов и другого оборудования. Безусловно, комната была достаточно большой, чтобы снять потрясающую сцену бала — с соответствующим блеском и роскошью и нарядными гостями, вальсирующими под аккомпанемент небольшого оркестра. Джейк согласился с ним — это будет действительно захватывающая сцена, в чисто голливудском стиле. Виктор еще раз бегло просмотрел фотографии других помещений замка, которые Джерри выбрал для съемок, точно следуя сценарию Ника. Здесь были спальни, красивая гостиная и библиотека со стеллажами книг. Граф любезно согласился предоставить все эти помещения для съемок, если они подойдут по сценарию.

«Так вот где она родилась и выросла», — думал он, рассматривая фотографии снова и снова. Он вытащил из пачки цветную открытку, которую Джерри купил в деревне Лэнгли. На открытке был изображен замок Лэнгли. Кадр был сделан издалека и изображал часть кристально чистого озера на фоне деревьев и покрытый ярко-зеленой травой невысокий холм, на вершине которого, под высоким безоблачным небом чистейшей голубизны, стоял сам замок. Он был старинным и величественным, с зубчатыми стенами и высокими башнями. Мрачность серых каменных стен, на которых оставили свой след века, смягчалась темной зеленью плюща, в изобилии покрывавшего их. С одной стороны замка стояли несколько древних, полных достоинства дубов и густые кусты рододендрона, покрытые нежными розовыми и лиловыми цветами. Было видно, что снимок сделан в разгар лета. Сцена дышала пасторальной прелестью, над которой бессильно время. С открытки смотрела сама старая добрая Англия.

Впечатляющая красота замка поразила Виктора. Он понимал, что стоит за этим величественным сооружением. Было совершенно очевидно и неоспоримо, что замок являлся неотъемлемой частью древней истории этой страны, свидетельством неразрывности поколений семьи с многовековой родословной. В этот момент Виктор ощутил более явственно, чем обычно, что Франческа была истинной аристократкой по происхождению и воспитанию.

Он с любопытством подумал, каким могло быть детство в таком месте. Неожиданно ему вспомнилась кухонька в маленьком доме в Цинциннати, пропитанная запахами острой итальянской еды… громкий смех, перекрывавший шипение граммофонной пластинки… и над всем этим вечным оглушительным шумом и гамом сильный голос его матери, в котором всегда звучала любовь: «Витторио, Армандо, Джино, прекратите носиться, как лошади! Я слушаю великого Карузо!» Он улыбнулся своим воспоминаниям, и сердце защемило. Непростым ребенком он был — наглым, самоуверенным, всегда готовым к драке и вечно вытиравшим кровавые сопли… Дитя улицы, слишком рано впитавшее ее суровые уроки — уроки холодного безразличного мира. И все же, несмотря на его всегда сжатые кулаки и готовность кинуться в драку, никогда не угасавший боевой дух и задор, он был очень неоднозначным мальчиком, тянувшимся к книгам, которые жадно проглатывал в тиши, музыке, театру, кино. Они были для него спасением, выходом в другой мир, в котором его живое воображение нашло достойный выход. Они помогли ему сделать жизнь и привели туда, где он сейчас находился.

«У нее было совсем другое детство, — засмеялся Виктор, — защищенное строгое детство девочки, получившей все привилегии по праву рождения». Он попытался представить Франческу маленькой. Получалось что-то ангелоподобное, белобрысенькое, игравшее в прятки в огромном замке, возившееся со щенками, ездившее верхом на пони, раскачивавшееся в гамаке в саду и занимавшееся с гувернанткой. Должно быть, это было самое обожаемое дитя.