Голос сердца. Книга вторая

Катарин не ответила, и Ник мягко сказал:

— Когда на прошлой неделе он был здесь, а я потом расспрашивал тебя о вашем с ним браке, мною руководила отнюдь не ревность. Просто я пытался выяснить, почему распался ваш брак, надеялся пролить немного света на ваши отношения. Я имею в виду — сексуальные отношения.

— О Боже, неужели Бью тоже считал меня фригидной? И именно поэтому он тогда так переменился ко мне? — Не сумев вовремя остановиться, она высказала свою догадку вслух и затихла, выжидающе глядя на Ника. Он кивнул в ответ.

— Очень может быть, что Бью отвернулся от тебя из-за твоей излишней сдержанности, Кэт. Но меня удивляет, что он не сумел преодолеть ее. В конце концов, он до тебя уже был женат не один раз, и, кроме того, он намного старше и во всех отношениях опытнее тебя. Ну, ладно, довольно о нем. Если неприятных сцен с Бью Стентоном у тебя не было, тогда что ты скажешь о Киме Каннингхэме?

— Я ни разу не спала с Кимом, — призналась Катарин.

— Понятно, — немедленно отозвался Ник, скрыв свое удивление. — Тогда, может быть, какой-то другой мужчина причинил тебе страдания в прошлом? Я — не прав?

Катарин вытянулась на спине рядом с Ником, положив голову ему на плечо, и закрыла глаза, заставляя себя вспомнить во всех отвратительных подробностях тот ужасный день, переполняясь при этом неожиданным приливом противоречивых чувств. Многие годы она изо всех сил старалась подавлять в себе воспоминания о Джордже Грегсоне и том несчастном дне, когда тот пытался совратить ее. Катарин понимала, что ей следует поделиться этими воспоминаниями с Ником, рассказать ему все, рассчитывая на его понимание и помощь, и в то же время она боялась. Она хорошо помнила, как ее отец не поверил ей, назвав ее лгуньей, и сейчас страшилась раскрыть рот, опасаясь, что Ник Латимер тоже ей не поверит. Догадавшись интуитивно, что он своим вопросом всколыхнул в Катарин какие-то неприятные воспоминания, Ник погладил ее по голове.

— Расскажи мне все, Кэти, — нежно попросил он.

— Я боюсь, — прошептала она, дрожа всем телом.

— Неправда, ты одна из самых смелых особ, что приходилось мне встречать в жизни. Помни также, что я хочу тебе помочь.

Глубоко вздохнув и набрав полную грудь воздуха, Катарин наконец решилась:

— Это был один мужчина. Его звали Джордж Грегсон, он был деловым партнером моего отца. Однажды в воскресенье он заявился в наш дом. Он… он и раньше приставал ко мне с определенными предложениями, но я всегда его отталкивала, а в тот день… ну, в общем, он заставил меня…

Ник крепче прижал ее к себе и тихо спросил:

— Ты хочешь сказать, что он тебя изнасиловал?

— Не совсем так, — ответила Катарин, и слезы закапали у нее из глаз: — Он приставал ко мне, лапал меня всю, грудь, мою… ну, он запустил руку мне под юбку, заставил меня трогать руками его… член. Я была в ужасе, вся дрожала от отвращения, пыталась бороться с ним, но он был намного сильнее меня и держал мертвой хваткой. Он пригнул мне голову себе между ног и заставил меня, ну… сунул мне в рот… это. О, Ник, это было так омерзительно, мне казалось, что я вот-вот задохнусь…

И Катарин разрыдалась, содрогаясь всем телом. Ник старался успокоить ее, вытирая ей слезы своими нежными, чувствительными пальцами.

— Сколько тебе было тогда? — спросил он, потрясенный ее рассказом.

— Двенадцать, — прошептала Катарин в промежутках между всхлипываниями.

— О Боже! Кэт, ты была совсем ребенком! Грязная развратная скотина! Попался бы он мне сейчас, я бы вышиб из него его проклятую низкую душонку!

Взволнованный голос Ника выдавал испытываемые им гнев и возмущение. Теперь он наконец многое понял в ее психологии. Он долго баюкал ее, утешая, в своих объятиях, а потом, когда Катарин немного успокоилась и затихла, спросил:

— А как поступил твой отец?

— Никак. Он не поверил мне и назвал меня лгуньей.

Ник был поражен до глубины души.

— Безмозглый ублюдок!

Он зажмурился и еще крепче обнял Катарин. Теперь понятно, почему она испытывает такое отвращение к Патрику О’Рурку! Этого человека стоило бы отхлестать кнутом за его недоверие к дочери. Он виноват в перенесенной ею психической травме не меньше того сукиного сына, что пытался совратить ее. «Боже правый, нет ничего удивительного, что после того случая она стала такой скованной и фригидной. А мы еще смеем утверждать, что живем в цивилизованном мире! Не люди, а звери, дикие звери!» — думал Ник, преисполненный презрения.

Катарин, неверно истолковав его молчание, шепотом спросила:

— Ты мне веришь, Никки, ты веришь?

— Ну, разумеется, верю, дорогая.