Голос сердца

— Нет, о себе, — подчеркнуто беззаботным тоном ответил Бен. — Это я был гениальным ребенком, хотя, оглядываясь назад, могу сказать, что просто был очень смышленым. Но я потерял много лет понапрасну из-за того, что меня признали гением.

— Наверное, Патриция помогла тебе увидеть мир в новом свете, — немного озадаченная предположила Нина.

— Патриция спасла мою жизнь. Я никогда об этом не говорил, — с болью в голосе продолжил Бен, — но не собираюсь хранить этот факт в тайне от тебя. Я давно собирался поделиться с тобой, но никак не мог решить, с чего начать рассказ.

— Начни, с чего хочешь.

— Сейчас к одаренным детям относятся не так, как раньше. Педагоги наконец-то поняли, что даже если у малыша мозги работают не хуже калькулятора и он может читать Расина в подлиннике, в душе он все равно остается ребенком, — сказал Бен. — Но в мои юные годы к гениальным детям относились как к маленьким взрослым, и всякие «детские» интересы пресекались, чтобы добиться максимального образовательного эффекта. Через три месяца после того, как мне исполнилось пятнадцать лет, я был готов к поступлению в колледж.

Бен говорил с болью в голосе, и Нине хотелось утешить его, но она понимала, что Бен должен сказать все до конца и ему станет легче.

— Я, в составе группы из нескольких таких же ребятишек, жил у супружеской пары, которая специализировалась на работе с одаренными детьми. Нас готовили к поступлению в различные колледжи Филадельфии. На уик-энды нас отпускали домой, но и там я чувствовал себя чужим, — горько закончил Бен. — Предполагалось, что я стану врачом.

— Как тот ребенок-врач из телесериала? — спросила Нина, не веря своим ушам. — А ты тоже этого хотел?

— Мои желания никого не интересовали. Мне сказали, что я должен правильно использовать свой потенциал. Но проблема заключалась в том, что стоило мне войти в лабораторию, как меня тут же начинало тошнить. Не представляю, что могло бы произойти, если бы я все-таки начал учиться на медика и отправился с другими студентами в анатомический театр.

— Как же тебе удалось избавиться от этих… специалистов? — спросила Нина.

— За все четыре года, что я проучился в колледже, у меня не было ни одной счастливой минуты — только работа, работа и работа. Никаких посторонних разговоров со сверстниками, никаких вечеринок, ничего! И вот в день окончания колледжа я заявил, что не собираюсь становиться врачом, что меня тошнит при одной мысли об этом. Мне было весьма резко высказано, что только неудачник может отказаться от блестящей карьеры, к которой его так долго готовили.

— Жаль, что твои наставники не понимали, что для того, чтобы стать врачом, недостаточно одних знаний, — мягко заметила Нина. — В медицине и так слишком много людей, которым нельзя доверять больных.

— К сожалению, мои близкие думали иначе. Наставники от меня отказались, родители не знали, что им со мной делать, и я отправился в Калифорнию. Я начал учиться в Калифорнийском университете, но большую часть времени проводил не на занятиях, а болтался без дела — как все неудачники.

— Неудачниками были твои наставники, а никак не ты! — горячо возразила Нина, возмущенная несправедливостью.

— Да, я тогда это понял, но мне не стало легче. Из одаренного вундеркинда я превратился в обиженного и бунтующего подростка, которому надо было выплеснуть бушующую в нем энергию. Я связался с темной компанией каких-то богатых юнцов, которые развлекались тем, что таскали из домов своих родителей и их знакомых антиквариат и продавали его. Хотя дома меня воспитали совсем в ином духе и я понимал, что поступаю очень плохо, меня все равно тянуло в эту компанию, потому что это были мои сверстники, с ними мне было интересно, страшно и весело.

— Так ты, наверное, и познакомился с Патрицией. Она тоже лишилась какой-то ценной вещи?

— Почти. Как правило, мои приятели посылали меня к антиквару, чтобы сбыть товар. И вот в один прекрасный день я вошел в магазин в Пасадене, держа в руках серебряную шкатулку, — голос Бена наконец начал звучать менее напряженно. — Там была Патриция. Она взглянула на шкатулку и узнала в ней подарок, который сделала своему клиенту несколько лет назад. Патриция могла запросто тогда упечь меня за решетку, но она не стала этого делать. Постепенно мы разговорились, и, когда я поведал ей обо всем, Патриция предложила мне начать работать у нее. Она сказала, что раз я пока не знаю, чем хотел бы заниматься, мне нечего делать в университете. Я могу поработать у нее и кое-чему научиться. Вот так я и провел следующие три года.

— Ты — самый настоящий обманщик, — Нина хотела пожурить своего возлюбленного, но не выдержала и рассмеялась. — В день нашей первой встречи ты утверждал, что ничего не знаешь об антиквариате. Почему ты это сделал?

— Наверное, это называется защитной окраской, — Бену стало неловко за свое поведение. Он налил еще кофе в свою чашку и продолжил: — Момент был очень ответственным. Я не знал, как ты вообще отнесешься к разговору о Патриции, и я не хотел настраивать тебя против себя.