Голос сердца

— Я сама собираюсь пробыть там не больше четырех-пяти дней, и мы можем устроить себе длинный уик-энд. Ты прилетишь в Париж в четверг вечером, мы проведем там вместе три дня, а в понедельник утром вылетим назад, — объяснила Нина. — Мы остановимся в «Ланкастере», и я обещаю до твоего приезда сделать необходимые покупки на блошином рынке, чтобы тебе не пришлось тащиться туда вместе со мной.

— От такого предложения невозможно отказаться.

— Ты не должен отказываться, а должен пообещать, что немедленно закажешь билет на самолет.

— Именно это я и хотел сказать, но вспомнил, что загружен работой по горло, — Бен на мгновение задумался. — Я придумаю что-нибудь.

— Рада это слышать, — Нина понимала, что если Бен решится оставить свой офис на несколько дней, то только чрезвычайная ситуация помешает ему прилететь в Париж. — Что ты еще хотел мне сказать?

— Я хотел поговорить о квартире Патриции, — ответил Бен, ломая голову над тем, какие совещания и встречи ему придется отменить, чтобы провести уик-энд в Париже. — Апартаменты, в которых столько месяцев работали оценщики, заслуживают того, чтобы мы посетили их хоть раз.

— Согласна, — рассмеялась Нина. — Сегодня утром мы как раз обсуждали эту тему с Мариссой и я едва не потеряла терпение.

— Так вот о чем беседуют женщины, когда примеряют обувь, — пошутил Бен. — Я всегда подозревал, что эта процедура несет на себе отпечаток таинственности.

— Тебе смешно, — язвительно заметила Нина, — а я думала, что сойду с ума от всех этих разговоров.

— Могла бы сказать Мариссе, чтобы она не приставала к тебе.

— Я не могла так поступить, потому что уважаю Мариссу и ценю ее мнение, — объяснила Нина. — Но мне не хотелось обсуждать этот вопрос, и, кроме того, Марисса поставила меня в неловкое положение, сама не подозревая об этом.

— Каким образом?

— Она прекрасно знает, как выглядит квартира, а я, хотя и являюсь владелицей апартаментов, не была там ни разу — вот почему мне стало неловко. Да, знаешь, Марисса пригласила нас на званый обед, — добавила Нина и коротко рассказала о намечаемом мероприятии. — Я могу сказать ей, что мы принимаем приглашение?

— А ты этого хочешь?

— У Мариссы всегда собираются интересные люди и стол обычно великолепный. Но если ты не хочешь, мы туда не пойдем.

— Скажи Мариссе, что мы принимаем приглашение, — после минутной паузы сказал Бен. — Только раз в жизни наступает момент, когда человек перестает быть чьим-то протеже и начинает чувствовать собственную значимость.

— Эта мысль не приходила мне в голову, — призналась Нина.

Действительно, она уже никогда не будет той, прежней Ниной Своуп, которая открыла собственную фирму при поддержке своей бывшей начальницы. Но будущее представлялось Нине пока неясным, и ей очень хотелось верить, что скоро все станет на свои места.

— Кстати, ко мне сегодня зашла Розалинда Хервей и сообщила, что Патриция обещала назначить ее распорядителем своего литературного наследия. По-моему, это неплохая идея. — Бен благодаря своей работе у Патриции был знаком со многими антикварами и художниками по интерьеру, и Нине не приходилось пускаться в долгие объяснения, когда речь заходила о ком-нибудь из них. — Мы знаем друг друга с тех пор, когда я работала у Мариссы, но Розалинда никогда не обращала на меня внимания, и я ни разу не попала в ее ежегодный список лучших антикваров.

— Патриция высоко ценила Розалинду, — отметил Бен. — Но ты на самом деле хочешь, чтобы она разбирала все записи, архивы и письма Патриции?

— Да. Патриция заслужила, чтобы о ней была написана хорошая биография. Я поговорю об этом с Дейной.

— Ты сегодня переполнена идеями, — улыбнулся Бен.

— Приходится, — ответила Нина, поняв, что наступил подходящий момент. — Когда Розалинда ушла, я села и решила хорошенько подумать о том, как лучше помочь тем, кого Патриция не упомянула в своем завещании, но обещала поддержку, еще когда была жива. Я составила план, но не знаю, насколько он осуществим. Посмотри его, пожалуйста.

Выбросив упаковку от ленча в корзинку для мусора, они прошли в демонстрационный зал. Было обеденное время, и можно было поговорить спокойно, зная, что никто не помешает.

— Неужели кто-то готов заплатить девяносто долларов за эту подушку? — спросил Бен, глядя на ценник, прикрепленный к крошечному прямоугольничку, богато отделанному золотой, красной и коричневой парчой.

— Девяносто долларов мне уплатит художник по интерьеру, — ответила Нина. — И подушка стоит этих денег. А сколько он возьмет со своего клиента — это его личное дело. Разве Патриция не объясняла тебе подобные тонкости?

— Объясняла, — признался со смехом Бен. — Она всегда говорила, что если уж клиент выложил несколько тысяч за изготовление вручную дивана, то он не пожалеет пару сотен на подушки.

— Вот ты и ответил на свой вопрос, — хмыкнула Нина. — А теперь, пока мы не расслабились и не забыли, что через эту стеклянную дверь все видно, скажи, что думаешь о моей идее. Я решила попытаться встать на место Патриции и понять, как бы она поступила в данной ситуации. И вот что у меня получилось.