Голос солдата

Из коридора быстро входит врач в ослепительно белом халате, в очках с золотой оправой. Я и сообразить не успеваю, кто это и зачем он здесь, как врач пересекает «вокзал», поднимается на возвышение и останавливается передо мной, глядя в глаза с насмешливым любопытством.

— Улыбаешься? — с наигранной суровостью спрашивает он. — А если грохнешься башкой об пол? Череп ведь придется долбить наново. Дошло? Кто разрешил встать?

— Никто не разрешал, товарищ майор. — Я уже узнал майора Смолина, начальника отделения. — Надоело лежать. Немного посижу и лягу.

— Нет, вы только послушайте! — Строгий голос майора меня не обманул. Смолину это ЧП по душе не меньше, чем самому нарушителю. — Ему, видите ли, надоело лежать. Он посидит немного и ляжет! Сделает нам одолжение. — Майор смеется в открытую.

— Товарищ майор! — Галя не выдерживает. — Да чего вы на него глядите? Прикажите вы ему! Господи, что же это?..

— Спокойно, товарищ Мурашова, спокойно. Пусть посидит, ничего страшного. — И вдруг спрашивает у меня: — Голоден?

— Очень.

— Очень? Молодец! Слышишь, товарищ Мурашова, человек проголодался! Организуй-ка ему чего-нибудь подзаправиться. Ясно?

На следующий день Галя сходила в госпитальную библиотеку и притащила толстый истрепанный том: «Три мушкетера». Я подумал иронически: «Нарочно сказочку выбрала, чтобы от мыслей меня отвлечь. А я еще в седьмом классе «Мушкетеров» со всеми годами «спустя» читал».

Но не мог же я обидеть Галю. Человек для меня старался! Она ушла, а я устроился у тумбочки, начал перечитывать «Трех мушкетеров». Кружилась голова, но я приказал себе не обращать на это внимания. Неделю провалялся — хватит!

В детстве похождения д’Артаньяна и его друзей-мушкетеров представлялись мне придуманными и забавными. Теперь было такое чувство, будто они всё делают только для того, чтобы похвастаться передо мной своей ловкостью, силой, удачливостью. Я даже начал сердиться на них.

Надоело читать. Появилось вдруг безрассудное желание самому прогуляться по «вокзалу». Встал и, пошатываясь, дошел до края возвышения. Посмотрел вниз — дыхание забило. Паркет блестел так далеко, как земля от гондолы аэростата. Глаза сами собой закрылись. А когда открылись, увидел я бегущую к эстраде Галю. За ней торопился незнакомый раненый в пижаме. Я успел только заметить зачесанные кверху светлые волосы раненого в пижаме. Галя вспрыгнула на возвышение.

— Ты чего это вновь затеял? Чего приумолк-то? За майором сходить? Беда мне с тобой, Славик, да и только.

— Галочка, — попросил я, рассматривая незнакомого раненого. Тот остановился внизу у ближайшей колонны и улыбался, глядя то на Галю, то на меня. — Галочка, пожалуйста, скажи «швестер», — так у нас называли австриек, работающих в госпитале, — пусть пижаму мне принесет. Ты только не волнуйся, — заметив, что сестра собирается ужаснуться, подмигнул я ей и улыбнулся светловолосому раненому у колонны, — без тебя я из госпиталя не сбегу, Ты чего так смотришь?

— А как смотреть прикажешь? На ногах едва стоит, а туда же — пижаму ему дай! А как упадешь? Слыхал, чего майор?..

— Ну и ладно! — Усмешка, чуть-чуть снисходительная и вместе с тем дружелюбная, на лице стоящего внизу симпатичного незнакомца в пижаме воодушевляла меня. — Придется появляться в обществе без галстука. — Я опять подмигнул Гале. Приятно было смотреть на нее сверху вниз. — Галочка, милая, нужна пижама.

— Достань ты ему пижаму! — подал голос Галин спутник от колонны. — Фронтовик просит — надо уважить.

— Беда мне с вами, да и только! — Галя оглянулась на стоящего внизу, у колонны, раненого, и лицо ее моментально сделалось таким растаявшим, как лицо Снегурочки под лучами весеннего солнца. — Принесу уж. Только ты гляди, без меня ни шагу!

— Читаешь? — Около меня на возвышении стоял светловолосый раненый. — Что за книга? А, «Три мушкетера»? Интересно. Я не мешаю?

— Нет, нет, что вы! Садитесь, пожалуйста. — Я соскучился по людям и был рад случаю поговорить. — Не знаю только, кто вы по званию, как вас называть.

— По званию? Да мы здесь, в общем, все одинаковые, все пролившие кровь за Родину. Одним, как тебе, к примеру, досталось покрепче, другим, как мне, — не так. Только это теперь ясно, что не так. А когда привезли меня сюда из медсанбата, тоже ведь кандидатом в лучший мир числился. Да вот, видишь, обошлось. К выписке готовить начали. Денек-другой покантуюсь еще в этом, — он показал на пижаму, — и заявлюсь в свой родной дивизион. Если не нашли более подходящего на мое место.

— Завидую я вам, — вырвалось у меня.