Голос Тайра. Жертва порока

Вот что за люди такие, одним словом, аристократы. Говорить-то говорят и даже не отмахиваются от моих вопросов, да все одно ничего из сказанного не понятно.

— Итона Нейроса призвать к порядку имеет право только император, — сжалился надо мной лорд Прэтт. — И больше никто. У него вотум неприкосновенности.

— Но… — я растерялась. Нет, про что-то такое слышала и раньше, не только из газет, но и в академии рассказывали, что некоторые из древнейших аристократических родов Рагвара имеют полную или частичную неприкосновенность. Это значит, что судить их и выносить приговор имеет право только император. — Это же нечестно! А если бы он меня убил, менталист этот?

— А вы как хотели, — фыркнул Прэтт, растирая лицо руками и поднимаясь на ноги, — голубая кровь, древность рода, заслуги перед престолом. Наш дорогой старший следователь даже заикнуться не может о том, что кто-то из Нейросов может быть причастен к преступлению. А про мисс Рианну Сольер, случись ей пострадать от действий кого-либо из членов славного рода Нейросов, никто и не вспомнит. И это я вам не для того говорю, чтобы вы на меня волком смотрели, а чтобы задумались о своих действиях и… не проникали больше в дома аристократов под покровом ночи и без приглашения.

Он замолчал, встряхнулся весь, точно большой пес от воды, плечами передернул. А я… мне вдруг страшно стало. Даже мороз по коже прошелся. А ведь он прав, что ни говори. Во всем прав. Кто я? Дочка изобретателя, императорской волей обласканная, да племянница информационного магната. Нет, случись что со мной, дядя Фил, конечно же в стороне не останется, но… много ли он может? Да, гласность — это своего рода оружие, только вот и поднять его против такого противника, как тот же Нейрос или вот Прэтт, к примеру, тоже сила нужна немалая. Ох, не зря мне матушка всегда говорила, что лучше держаться подальше от аристократов. Ничего-то хорошего с их стороны не дождешься.

— Да не переживайте так, мисс Рианна! — нарочито бодро воскликнул тут же лорд Прэтт. — Если что, знайте, что я за вас отомщу. В отличие от нашего дорого Марта, я-то как раз имею полное право говорить против Нейросов. И обвинения выдвигать. И даже воззвать к суду и справедливости его императорского величества. В моем роду неприкосновенность причисляется каждому члену в момент рождения, а вот у Нейросов им только двое старших представителей пока обладают.

Я едва воздухом не поперхнулась. Ну утешил, так утешил, слов нет… приличных.

— И с чего это мне такая честь выпала? — не могла сдержаться, чтобы ехидностью на сарказм не ответить.

— Ну как же… — лорд Прэтт улыбнулся. А у меня от его улыбки этой ладошки враз вспотели, и сердце в груди забилось, пойманной в силки птицей. Ох, чует оно (да и не только сердце, другая часть тела тоже зудеть начала, явно предчувствуя неприятности), что ничего хорошего от лордов этих не дождусь. И уйти бы. Вот встать с дивана, да гордо так плечи распрямивши, как маменька учила, выплыть из комнаты, а потом и вовсе замок Нейросов покинуть, чтобы больше никогда в жизни своей ни с одним из героев этой истории не встретиться. Да только предчувствие — это, конечно, хорошо, спору нет. А вот жажда приключений, да характер неуемный, а еще та самая часть тела, которая всегда все чует и сейчас зудит, не пускают. Нашептывают на ухо, что ничего-то со мной не случится. И вот смотрю я на лорда, слушаю, что он говорит, слово его каждое слышу прекрасно, а смысл мимо ускользает.

— А? — переспросила, когда поняла, что ничего-то и не поняла из того, что мне только что сказали.

— Послушайте, мисс Рианна, — ответил мне вовсе не Прэтт, а старший следователь. Присел снова передо мной на корточки, ладошки мои, потные кстати, в своих сжал, в глаза своими синими глазищами заглядывает и говорит: — я понимаю, что вы можете отказаться и будете правы, но… другого выхода у нас просто нет. Вы единственная, кто может попасть туда незаметно.

— Куда попасть-то? — уточнила я, начиная раздражаться. Вот ведь, словесные кружева тут плетут, а про то, что я все пропустила и ни словечка не услышала, догадаться не могут. — Что вы от меня хотите?

— У Ариэллы была записная книжка, — встрял Прэтт. Сейчас он нависал над нами, точно символ возмездия. — И дневник. Да хоть бы и личные записи, должна же она была куда-то записывать имена клиентов. Ни за что не поверю, что она всех их в памяти держала.

— И что? — не поняла я.

— А то, что в ее апартаментах мы ничего не нашли, — Мартин чуть сжал мои ладошки. — Вообще. Ни одной бумажки, ни письма, ни книжки записной — ничего.

— А я тут при чем? — не выдержала и руки свои из ладоней Мартина вырвала. — Я вообще не была в ее апартаментах.

— В апартаментах не были, — кивнул Прэтт, — а вот в спальню ее проникнуть можете. Только вы и можете туда проникнуть, мисс Рианна.

— Почему я?

— Да потому что любой разум оставляет после себя след. Даже со щитом, все равно оставляет, и менталист этот след обнаружить может. А вот вы…

— И что я? — прищурилась недобро, однако, понимала уже, к чему эти лорды разговор ведут.