Голос Вессема. Радиомолчание (СИ)

Его рука все еще лежала на моем плече, и я с трудом сдерживалась, чтобы ее не сбросить.

– А как я узнаю, кто из них кто, когда подключусь? – не поняла я. – Изнутри они, знаете, очень…

– Одинаковые?

– Нет, разные. Но изнутри ведь непонятно. Если там есть зеркало…

– Просто подними руку того, к кому подключилась, и тебе назовут имя.

– Так точно, – кивнула я.

– Ольга, – скомандовал доктор Ланге, и девушка кивнула и быстро вышла из кабинета.

Инъектор с красной жидкостью уже был прижат к моей руке, и я машинально задержала дыхание. Я знала, что мне ничего не грозит, что вода не настоящая, но ничего с собой поделать не могла. Сквозь накатившую зеленую муть я встретилась глазами с Эрикой, а потом мир исчез.

Я растеклась в пространстве, почувствовала, что рядом есть цели, и устремилась к ним. Пока все четверо были для меня одинаковы – как будто маленькие маячки, посылающие один и тот же сигнал: я здесь, я здесь, я здесь. Герр доктор прав, я должна хорошо познакомиться с ними, чтобы сразу отличать одного от другого.

Первый разум я выбрала наугад. Потянулась к нему, свернулась в воронку – и едва не задохнулась. Я никогда не каталась на сноуборде, айсборде и любом другом борде, но, наверное, когда летишь с горы и ледяной ветер бьет тебе в лицо – это очень похоже. Страшно, холодно и весело. Отдышавшись, я сделала мысленное движение, и парень поднял руку.

– Рядовой Волчек, – услышала я голос Олли.

Ладно, этого будет легко запомнить.

Я покинула его голову и с некоторой опаской подключилась к соседу.

Это было все равно что надеть старые разношенные ботинки. Все равно что натянуть самые удобные джинсы. Все равно что лежать, свернувшись калачиком под одеялом. Я помедлила, наслаждаясь этим уютным чувством, потом подняла руку.

Вот будет номер, если это Антон.

– Рядовой Талеш, – сказала Олли.

Прекрасно, самое интересное впереди.

Я перетекла к следующему маячку.

Никакого сопротивления, даже самого легкого, не было. Сначала я не почувствовала вообще ничего, мне даже показалось, что действие стимулятора закончилось и сейчас я открою глаза в кабинете доктора Ланге. Но мгновение спустя я ощутила, что держу мокрый картон. Мне захотелось вытереть ладони, и, повинуясь моему желанию, парень провел руками по футболке. Это не помогло – мне все равно казалось, что мои ладони полны размокшей расползающейся бумаги.

Это не на самом деле, сказала я себе и подняла руку как надо.

– Рядовой Дейнак, – сказала Олли.

Так я и думала. Оставался последний маячок.

Может быть, подключиться к нему и правда было сложнее, а может, я просто не хотела этого делать. Даже то, что я вода, слабо помогало. Наконец я оказалась внутри его головы и замерла. Это не было похоже ни на что, виденное прежде. Я словно держала за лезвие остро наточенный нож. Словно обнимала убийцу, готового вот-вот всадить этот нож в меня. Нет. Я словно обнимала убийство.

Почувствовав мое присутствие, парень поднял руку сам, не дожидаясь моей команды, и я услышала, как Олли говорит то, что я и так уже знала:

– Рядовой Рейнис.

***

В кураторы мне достался Карим Юферев, один из лаборантов герра доктора. Было ему лет тридцать, и он отнесся к своему назначению очень серьезно. В среду с самого утра он вызвал меня в желтую зону и два часа расспрашивал о моем медиаторском опыте, периодически что-то занося в свой планшет. Я рассказывала про то, как чувствую себя водой, не в силах оторвать взгляд от его левого уха – на нем крепился затейливый кафф, и я пыталась понять, это просто украшение или он еще и делает что-то полезное.

– Как ты воспринимаешь других людей, когда подключаешься к ним? Как ты видишь их, хм, ментальным зрением?

Я не сомневалась, что все, что я скажу, он передаст доктору Ланге. Едва ли стоит говорить, что один из обладателей нейроимпланта – чертов психопат. Еще неизвестно, кого сочтут более важным для проекта, меня или Рейниса. А ради Коди я могу его потерпеть.

– Это сложно описать. Это такие ощущения… Это как запах описывать. Если вы никогда в жизни ничего не нюхали, представить не получится.

– Попытайся.

Я вздохнула, размышляя, что ему сказать.

– Это как если бы цвет стал вкусом, – начала я наконец. – Или как если бы дни недели были разной высоты. Такие ощущения, понимаете? Таких в реальной жизни нет. Но если сравнивать с чем-то реальным… Иногда как будто падаешь. Или как искры, только их не видишь, а чувствуешь, вот здесь, – я прижала руку к груди. – Но на самом деле не здесь, а… ну, везде. Я ведь как будто занимаю очень большое пространство.

Карим кивал и делал какие-то пометки.

– Я плохо объясняю. Но там, в голове, – я постучала себя пальцем по виску, – все разные. Различить легко.

– Назови фамилии тех, к кому подключаться сложнее всего.

Ага, размечтался, так я тебе и сказала.

– Ко всем примерно одинаково.

Он пристально посмотрел на меня.

– Рядовая Корто, – сказал он, – ты осознаешь, что эта информация может оказаться жизненно важной в боевой обстановке?

– Так точно, – кивнула я.

– Все, что здесь происходит – один большой эксперимент, который, возможно, определит будущее вооруженных сил Церы.