Голос Вессема

— Ничего страшного, если не получится. Если что, мне просто сделают пересадку, и все, — сказала она и добавила, указав на свою маску: — Просто я сейчас уже постоянно на кислороде, а легких все нет и нет.

Да даже если бы и были, сказала я про себя. Основная проблема где-то в голове. Нельзя же пересаживать легкие до бесконечности. Сколько вообще пар легких можно так сносить за жизнь? Сколько еще пересадок выдержит страховка ее родителей?

— Все получится, — сказала я успокаивающе. — Тебе, наверное, тяжело долго говорить, да? Лучше мы потом еще раз…

— Подожди, — перебила меня Тенна. — Я должна тебе сказать еще кое-что. Я услышала здесь, в больнице, а Эме сказала, что ты там была, и…

— Стой, начни с начала. Где кто был и что ты услышала?

Тенна замолчала, чтобы сделать несколько глубоких вдохов.

— Эме сказала, что ты разбирала завалы, когда рухнул дом во время последнего землетрясения, а потом все там залили бетоником.

— Ну да, — кивнула я. — Странная, конечно, история, но…

— Я знаю, почему это сделали, — снова перебила меня Тень.

— Так, — кивнула я. — А при чем тут твоя больница?

Тень снова пыталась отдышаться. Я тоскливо подумала, что нет времени ждать, когда заживет моя спина.

— Я слышала, как об этом говорили два врача. Под утро их вызвали, чтобы обследовать несколько человек. Днем они работали на разборе завалов, а ночью вернулись и спустились вниз. Там были подземные пустоты, природные пещеры или что-то вроде этого. Целый лабиринт. Они решили поиграть в диггеров. А может, искали что-нибудь ценное.

Я понимающе кивнула.

— Их нашли утром, — продолжила Тенна после паузы. — И привезли в отделение психиатрии. Они были очень сильно испуганы, ничего не соображали. Им мерещились какие-то звуки, шаги, что-то еще. Говорили, что они долго в панике метались по этим тоннелям, один сильно повредил ногу.

Мое сердце заколотилось.

— Те врачи говорили, что это, наверное, какой-то новый наркотик. Что лучше бы Гетто дальше травилось флойтом, флойтовые хотя бы тихие и от дела не отрывают своими глюками. А потом Эме мне рассказала про бетоник. И я еще вспомнила, что она говорила про тебя и про Коди… И я подумала. Эти подземные тоннели, природные они или нет, не важно… они же могут идти до самого Вессема, да? Наверняка могут, что тут идти, километров сто будет, наверное, не больше.

— Меньше, — прохрипела я. — Гораздо.

— Ну вот, — кивнула Тенна. — Вот это, что вас там испугало, наверное, по тоннелям дошло сюда. Тогда понятно, почему работы остановили, почему все забетонировали, почему военные… Они просто не хотят, чтобы тут был еще один Вессем.

Мы обе помолчали.

— А что с ними случилось? — спросила я. — Ну, с теми, кого привезли в больницу?

Тенна пожала плечами.

— Не знаю. Отпустили, наверное, как только они в себя пришли. Какая разница?

Я покачала головой. Их отпустили, и жить им осталось полтора года. Знали ли об этом те военные, что их нашли? Если да, то почему ничего не сделали?

Или сделали?

— В общем, я просто хотела тебе сказать… будь осторожна, хорошо?

— Хорошо, — ответила я машинально, внезапно прозревая.

Слова Тени «Эме мне все рассказала» меня обманули. Эме явно рассказала не все. Тенна совершенно точно не знает, чем грозит этот приступ паники в долгосрочной перспективе, иначе она не была бы так спокойна. Да знай хоть кто-то о том, что может случиться, из Промзоны бы и так все смылись. И из Сити на всякий случай. Жителям Гетто бежать особенно некуда, а вот остальные бы точно разбежались.

Я попыталась представить, как бы это выглядело. Огромная — больше, чем Гетто и Сити вместе взятые — пустая Промзона. Замершие заводы, брошенные шахты. Коллапс, производство медицинской техники и карбидо-титановых сплавов остановилось, акции компании летят вниз. Не знаю точно, как используются эти сплавы, кажется, в имплантах — я больше знала про соединения фтора, которые выбрасывались в воздух при производстве. Но наверняка это очень важно, раз стоит так дорого.

Я на автопилоте попрощалась с Тенной, продолжая прокручивать в голове всю новую информацию.

Почему это вещество — как его там, нейротоксин? — почему оно не дошло до нас раньше? Что бы это ни было, оно может преодолеть большое расстояние. Тогда почему Чарна все еще не обезлюдела? За сто с лишним лет-то.

Я уткнулась лицом в ладони. Я что-то упускаю. Для меня все это слишком сложно.

Я продолжала думать об этом всю дорогу до дома, и пока поднималась по лестнице, и пока набирала код на двери. И поняла, что Эме дома не одна, только когда из душевого отсека мне навстречу шагнул здоровенный голый мужик. Я заорала и шарахнулась в сторону.

— Чего орешь, дура, — сказал он, и я, не веря своим глазам, уставилась на него.

Ворон! Чтоб мне провалиться, если это не подпольный хирург, который вырезал мне чип. Что он тут делает?!

— Эме, мать твою! — рявкнула я.

— Чего орешь, — вслед за Вороном повторила она, приподнявшись на диване.

— Я на лестнице подожду, — пробормотала я и выскочила за дверь.

Ворон вышел две минуты спустя, уже полностью одетым.