Голос внутри меня

Фрост прошел вслед за ним. В доме стоял запах давно не мытого тела, приправленный сигаретной вонью. У Фила была энергичная, пружинящая походка – по его внешнему виду трудно было предположить, что он находится в хорошей спортивной форме. В гостиной, окна которой выходили на улицу, он плюхнулся в кресло, и у него тут же задергалось колено, как при тике. Ему на лицо падали тени от жалюзи. Грязная мебель не вызвала желания сесть, поэтому он остался стоять.

– Истон, у тебя усталый вид, – сказал Фил. – Не высыпаешься? Будильники не дают спать или причина в другом?

На мятом лице Фила появился призрак улыбки.

Фрост понял намек. А еще он узнал запах: сигаретный дым в доме имел ту знакомую горчинку.

– Так это был ты? Это ты вломился в мой дом. Ты отправил меня на поиски тех часов.

Фил взял тлеющую сигарету из служившей пепельницей консервной банки.

– Не понимаю, о чем ты.

– А кто на самом деле нашел те часы? – спросил Фрост.

Фил, судя по всему, из тех, кто хорошо выполняет указания, а вот представить, что он способен сопоставить факты и вычислить уличного бандита, ограбившего Мелани Валу, очень трудно. Наверняка это расследование для Руди провел кто-то еще.

– Я уже говорил, – сказал Фил, выдыхая клуб дыма и прикладываясь к бутылке, – я не понимаю, о чем ты.

Истон внимательно оглядел маленькую комнатку. Обои, темные и унылые, кое-где отошли от стены. На полу спал старый доберман, такой же тощий, как хозяин. Он не залаял, когда в дом вошел чужой. На стенах висели фотографии, и среди тех, кто был на них, Фрост узнал более молодые версии Руди и Фила.

Он снова повернулся к Филу.

– Где твой брат?

– Без понятия.

– Вчера ночью он убил моего близкого друга.

– Ту копшу? Я слышал об этом. Но тебе не удастся повесить это на Руди. Когда тетку убили, он был со мной. Он приехал сюда сразу после «Филлмора».

– Вот оно как? На улице дежурил наш наряд. Офицер ничего не видел. Никто не входил в дом и не выходил из него.

Фил пожал плечами.

– Руди вошел через заднюю дверь.

– Лез через все заборы? Крался по чужим дворам? С чего бы это?

– Он делает так еще с тех пор, как был мальчишкой. Он ловко научился уходить и возвращаться так, чтобы родители не узнали. И я тоже. Из нас получилась отличная команда.

Фрост пристально взглянул на мужчину в кресле. Мешки под глазами, двухдневная щетина. Залысины, лоб избороздили глубокие морщины. Вид потерянный, как у человека, который отстал от мира еще в юности и так и не сумел его догнать.

– Зачем ты его покрываешь? – спросил Фрост. – Ты же знаешь, что он сделал.

Фил промолчал. Его челюсти двигались, словно он выковыривал остатки еды, застрявшие между зубами. Затем он сказал:

– У тебя есть брат?

– Да.

– Тогда ты должен понимать.

– Я не стал бы защищать брата, если бы он кого-то убил, – сказал Фрост. – Я бы не стал лгать ради него, если бы на нем висело преступление.

– Легко говорить, если никогда с этим не сталкивался.

– Все эти годы ты знал, чем занимается Руди, и никому не сказал ни слова. Не знаю, Фил, как ты можешь с этим жить.

– А я знаю, что Руди – это все, что у меня есть и всегда было. Тридцать лет нас было только двое, он и я. Даже дольше, если взять то время, когда мы были детьми.

Фрост не давил на него. Он хотел посеять семя вины, и все. Он указал на фотографию на стене – двое мальчишек с родителями. На заднем плане шел какой-то матч «Джаентс», и Фрост догадался, что снимали в старом парке Кендлстик.

– Это вы с Руди и с родителями? – спросил он.

– Ага.

– Они еще живы?

– Ты же знаешь, что нет, – ответил Фил. – Они умерли, когда мы с Руди были подростками. Автомобильная авария. На двести восьмидесятой трассе грузовик потерял управление и подмял их под себя. Этот дом принадлежал им.

– Ты работаешь? – спросил Фрост. – Я в том смысле, занимаешься ли чем-нибудь полезным, кроме взлома и проникновения? Мне известны материалы дела.

– Я работал электриком в BART[52]. Лет десять назад я получил производственную травму.

– И как же ты проводишь время?

– А на что это похоже? – спросил Фил, помахивая бутылкой.

Это походило на медленное самоубийство.

Фрост перевел взгляд на фотографию и прикинул, что на момент съемки Руди было лет двенадцать. Он, как многие дети, гримасничал в камеру. Ничто в его лице не указывало на то чудовище, в которое он со временем превратится. Потребовались десятилетия, чтобы зло в нем окрепло и вылезло наружу.

– Фил, помоги мне понять твоего брата.

– С какой стати?

– В глубине души ты знаешь, что он болен и что его надо остановить.

– Ты хочешь остановить его? Тогда найди часы и спрячь их на потолке, как сделала твоя подружка. Между прочим, это было вот здесь, на лестнице. Она сунула их за датчик дыма.

– Я не оправдываю Джесс, – сказал Фрост, – но то, что сделал с ней Руди, было гораздо хуже.

– Я уже говорил. Руди был со мной.

Фрост помотал головой, словно пытаясь стряхнуть с себя всю эту ложь.

– Не хочешь рассказывать мне о Руди, тогда расскажи о Хоуп. Я знаю, что она сделала с дочерью. Могу представить, как это подействовало на Руди.

– Хоуп, – процедил Фил. – Вот уродина.