Голос вождя

— Танки Гудериана! — крикнул я, бросая машину в занос.

Едва не встав на два колеса, «Волга» отвернула и скатилась на поле слева. Курсовой пулемет немцев зачастил, но поздно — пули лишь покорежили заднюю стойку.

А «ГАЗ-3119» запрыгал по кочкам и бороздам — кузов гудел и скрипел, нас со Светланой подкидывало и шатало. Пару раз я приложился головой о потолок салона.

В стороне вспучился взрыв, клубясь дымом и комками земли.

— Пригнись!

Ойкнув, Светлана мигом съехала с сиденья, задирая юбку. Я и сам пригнулся к самой баранке — несколько осколков процарапало крышу, оставляя рваные щели.

Подняв голову, я увидел прямо перед собой перебегавших немцев — в пыльных сапожищах, в серо-зеленой форме. Рукава закатаны по локоть, пилотки набекрень, Маузеры наводятся на меня…

Я выжал газ, мотор взревел, и «Волга» ударила носорогом, сбивая бампером двоих гитлеровцев. Поднялась стрельба, Света завизжала, не выдерживая навалившегося ужаса.

Пули разнесли заднее стекло и боковое, пробили шину, но централизованная подкачка не подвела — компрессор с громким шипением вдувал воздух в дырявый скат.

— Держись, Светочка, держись… — бормотал я, вцепившись в руль.

Я вел машину зигзагом, по замысловатой кривой, успевая объезжать воронки. Впереди показался неглубокий овраг и покосившийся мостик без перил.

Проверять его на прочность не было ни времени, ни желания — «Волга» на всей скорости пролетела по хлябавшим доскам, скатилась с холма, пересекла мелкую речку — брызги во все стороны — и канула в лес.

Петляя между деревьями, я заехал поглубже в чащу, и тут мотор заглох. Я глянул на приборы. Блин, как не вовремя… Солярка — йок! А ведь только вчера утром заправлялся. Пробили топливный бак?

В следующую секунду под полом багажного отделения грохотнуло, салон мгновенно заволокло дымом, и мы со Светланой, не сговариваясь, выскочили наружу и отбежали на десяток метров.

— Где мы? — крикнула она, задыхаясь и оправляя юбку. — Что тут вообще происходит?

— Мы где-то под Минском, — ответил я, возвращаясь к машине — весь задок у «Волги» горел. — А происходит война. Великая Отечественная! Сейчас тут сентябрь 41-го года…

— Это… розыгрыш такой, да? — неуверенно сказала Светлана.

— Ага! — поддакнул я. — Вот, собрали тут шесть танковых дивизий, специально, чтобы нас разыграть!

— Но это же невозможно! Это было… Господи, это было больше семидесяти лет назад! Война давно закончилась!

— Для кого как, — проворчал я, — для меня она только началась… В очередной раз…

Прикрываясь полой пиджака от жара, я просунулся в салон и вынул из «бардачка» «тактический» пояс из кордуры с пистолетом Ярыгина в новомодной открытой кобуре и четырьмя снаряженными запасными магазинами в пластиковых гнездах. Без оружия в пределах доступности я себя в последнее время чувствовал словно голый…

Опоясавшись и подогнав кобуру, я сразу проверил пистолет и, передернув затвор, загнал патрон в патронник. На предохранитель ставить не стал. Так оно как-то спокойней…

Вернувшись к Светлане, увидев ее растерянные глаза, мазки сажи на щеке и блузке, я ощутил раскаяние.

— Прости, пожалуйста, что невольно затащил тебя сюда, — сказал я, — но так уж у меня выходит, что после разговора с вождем я попадаю на линию фронта. Я бы с радостью отвез тебя домой, но на время «провала» повлиять не могу. А оно, может, и к лучшему, что провалились мы прямо сейчас — мне нужно предупредить друга о возможной гибели.

— Но ты же попросил об этом… Сталина, — несколько растерянно произнесла Светлана.

— Надеяться надо только на себя, — вздохнул я. — Вдруг связи нет и вождь просто не сможет помочь?

Женщина тяжело вздохнула и присела на корточки. Зажала ладонями щеки и провела по ним пальцами, словно омывая.

— Неужели все это правда? — пробормотала она, глядя прямо перед собой.

— Прости, — буркнул я.

— Да ладно… — отмахнулась она.

И в этот самый момент наш разговор грубо прервали. Резкий голос из кустов скомандовал:

— Хенде хох! Вафн хинлегн! Эргип дих![12]

Я действовал на рефлексе — ушел в прыжке с линии огня, падая за пень. Пистолет каким-то образом сам оказался в руке — помогли вколоченные за прошедший месяц рефлексы — я ведь в алкогольный загул ушел всего три дня назад, а перед тем в тир при оружейном магазине как на работу ходил, чтобы в форме быть. Да и здесь, в этом мире, тоже, можно сказать, изрядно увлекался практической стрельбой.

Краем глаза я заметил, как Света бухнулась на коленки, прячась за упавшим деревом и отклячивая очень аппетитную круглую попку. Нет — чудо что за женщина. Ни криков, ни истерики — а реакция мгновенная.

Упал я на пласт хвои, будто на мат, и сразу же увидел немцев. Их было пятеро: четверо молодых «дойче зольдатен» и старший — фельдфебель, — мужик лет тридцати, со «Шмайссером». Его я снял первым, всадив в корпус две пули. Четко, как на тренировке, — дистанция была «никакой», метров тридцать.