Голос Вселенной 1996 № 4

– Вдвое, нет, втрое получишь. А медовуху, – он повернулся к ключнику, – всю, что есть в погребе, выкатывай на площадь, пусть весь город гуляет да князя и толмача добрым словом поминает!

– Быть по сему! – хлопнув себя по ляжке, согласился толмач и направился к выходу, чтобы первым отведать дармовую выпивку.

В дверях его перехватил дружинник, тот самый детина, что прибегал на птичий двор.

– Слышь, толмач, скажи, как ты угадал, какой шар тверже?

– Как говорят мудрые люди: тайна сия велика есть, – бросил на ходу толмач.

– Ну, скажи, а? – не отставал дружинник. – Век не забуду, отслужу!

– Так и быть, – остановившись, произнес толмач и поманил пальцем, чтобы дружинник подставил ухо, в которое прошептал очень серьезно. – После долгих лет учебы и странствий, я пришел к одному удивительному выводу. Знаешь какому?

– Не-а, – ответил дружинник и еще ниже наклонил голову, чтобы ничего не упустить.

– А вот к какому, – четко произнося слова, будто втолковывал глуховатому, изрек толмач наставническим тоном, – красные петухи всегда бьют черных.

– А почему? – допытывался дружинник, не поняв скрытой мудрости услышанного.

– Черт его знает! – весело крикнул ему в ухо толмач и, хохотнув, заспешил на площадь, облизывая губы, словно уже осушил не меньше бочонка медовухи.

Юрий Петухов

Стихотворения

Много лет назад – пятнадцать или двадцать – я написал около полусотни стихов, лирическое повествование о первом Московском князе Данииле и незаконченную поэму «Калка». Нигде я их не публиковал. А недавно обнаружил в своих архивах, перечитал… и понял, что все они как нельзя кстати в наше страшное, черное время, в наш иудин век Впрочем, читатель и сам разберется, что к чему.

Народ

Над рекою хороводят терема.
За рекою синь лазурная ясна.
Для одних и в светлом тереме – тюрьма.
Для других тюрьма – набитая мошна.

Кто-то ищет, как кому-то угодить.

Кто-то пьет и хочет в жизни только пить.
Кто-то мудрости прядет витую нить.
Для кого-то смысл жизни – просто жить.

Для кого-то все на свете – кутерьма.

Бестолковая возня и суета.
А кому-то надоела жизнь сама.
Опротивела и стала вдруг не та!

Кто-то смотрит только в небо – знака ждет.

Кто-то смотрит лишь соседу в огород.
Кто-то мыслью все возьмет да обоймет.
Ну а вместе все, как ни крути, – народ.

Не толпа, не паства, не убогий сброд,

А единственный и вековой оплот.
И ничто его на свете не берет.
И ничто его на свете не возьмет!

Картина

Оживляет луч краску на стене
И глядит из туч в тишине.
Вдруг закрыла туча чистый луч,
И погасла краска,
стала как сургуч.

Ожила другая – серая и мрачная.

Там дожди осенние полотно испачкали.
Там в скверу неубранном
– грязь и мразь.
Осень, осень, зря за кисть взялась!

* * *

Не верю в академиков седых.
Увитых лаврами, распятых благодушьем.
Не верю в демосфенов громовых,
Грозящих нам с трибуны до удушья.

Не верю в классиков,

стоящих над толпой –
Учебников пустое порожденье.
А верю в Божью искру, в Озаренье,
Дарованное свыше –
не в покой.

Рожденный пониманием всего, –

Кто знает все –
не знает ничего.

Покой – удел покойников:

живых
И мертвых
(ведь два сорта их).

Не верю в искренность

высокопарных фраз.
За ними прячут преступленья.
И коль с трибуны сладость полилась –
Вернейший это признак отравленья.

В мебельном