Голос земли. Легендарный бестселлер десятилетия о сокровенных знаниях индейских племен, научных исследованиях и мистической связи человека с природой

Мы – сеятели, те, кто расчищает землю, борется с сорняками и собирает жуков. Мы убираем семена на зиму и снова сажаем их следующей весной. Мы – повивальные бабки, принимающие их дары. Мы не можем жить без них, но и они не могут обходиться без нас. Кукуруза, фасоль и тыква – полностью окультуренные виды, они зависят от нас, и мы должны создать им те условия, при которых они могут расти. Мы тоже вовлечены в процесс взаимодействия. Они не смогут выполнить свой долг, если мы не выполним свой.

Изо всех мудрых учителей, которые были в моей жизни, никто не был более красноречив и убедителен, чем те, кто безмолвно, посредством своих листьев и стеблей олицетворяет собой взаимодействие. Сами по себе фасоль и тыква – это просто ползучие растения, а тыква – еще и с крупными листьями. Но лишь когда они растут рядом с кукурузой, возникает целое, которое превосходит индивидуальность каждого из них. Их дары увеличиваются, когда они выращиваются вместе, а не по отдельности. Спелыми початками и зрелыми плодами они демонстрируют нам, что все дары умножаются при условии взаимодействия. Так устроен мир.

Висгаак Гокпенаген: корзина из черного ясеня

Бум, бум, бум. Тишина. Бум, бум, бум.

Обух топора бьет по бревну, рождая глухой звук. Джон три раза бьет по одному месту, а потом его взгляд перемещается немного вниз по бревну, к месту, где он наносит очередные удары. Бум, бум, бум. Когда он поднимает топор над головой, его руки слегка расходятся, а когда опускает – снова соединяются, сжимая топорище. Рубашка из ткани шамбре натягивается на его плечах, его тонкая косичка подпрыгивает при каждым ударе. Он продолжает наносить по бревну сокрушительные тройные удары.

Усевшись верхом на конец бревна, он просовывает пальцы под расщепленный край подкорья и дергает за него. Медленно и уверенно он снимает толстой лентой полосу древесины шириной с обух топора, затем берет топор и прорубает следующие несколько футов. Бум, бум, бум. И снова берется за край полоски и тянет вдоль линии насечки, расщепляя бревно полосу за полосой. К тому времени, когда он преодолевает последние несколько футов, у него в руках оказывается белый глянцевый восьмифутовый луб. Он подносит его к носу и вдыхает аромат свежей древесины, а потом разворачивает так, чтобы мы все полюбовались им. Затем Джон аккуратно скручивает луб в виде обруча, ловко связывает и вешает на ближайшую ветку дерева. «Твоя очередь», – говорит он и кладет передо мной топор.

Этим теплым летним днем мой учитель – Джон Пиджен, член большой и знаменитой в племени потаватоми семьи, занимающейся плетением корзин. С того первого урока по раскалыванию бревна я стала благодарной ученицей с лубом в руках, осваивавшей искусство плетения корзин из черного ясеня вместе с несколькими поколениями многочисленной семьи Пиджен – Стивом, Киттом, Эдом, Стефани, Перл, Энджи и другими детьми и внуками. Все они – прекрасные корзинщики, носители культуры и щедрые учителя. Бревно – тоже хороший учитель.

Это сложнее, чем кажется на первый взгляд: топор должен скользить строго по насечке. Слишком сильное воздействие разрушит волокна; а слишком слабое – не позволит полоске луба полностью отделиться. Каждый из нас, новичков, работает по-своему: кто-то наносит резкие удары топором, а кто-то глухо постукивает, словно забивает гвозди. Звук меняется в зависимости от силы удара: то слышится высокая звенящая нота, словно крик диких гусей; то лай встревоженного койота; то приглушенная барабанная дробь тетерева.

Когда Джон был ребенком, стук топора по бревну раздавался по всей округе. Возвращаясь домой из школы, он мог по этому звуку определить, кто в данный момент работает. От дома дяди Честера слышался решительный и быстрый треск – крэк, крэк, крэк, а из-за живой изгороди доносились вялые тюканья бабушки Белл, прерываемые длинными паузами, во время которых она переводила дыхание. Но теперь в деревне становится все тише и тише: старики уходят в мир иной, а детям, похоже, больше нравятся видеоигры, чем хождение по болотам. А потому Джон Пиджен учит всех желающих, чтобы передать им то, чему он научился у стариков и деревьев.

Джон – мастер по плетению корзин и носитель традиций. Корзины семьи Пиджен можно встретить в Смитсоновском институте и других музеях и галереях по всему миру. Но ими можно полюбоваться и здесь, в семейной торговой палатке, во время ежегодного Собрания народов потаватоми. Их прилавок загружен разноцветными корзинами, где нет двух одинаковых. Там есть затейливые корзинки размером с птичье гнездо, корзины для сбора грибов и ягод, для картофеля, для мытья кукурузы. Плетением занимается вся его семья, и ни один из участников собрания не уходит без корзины Пидженов. Я каждый год откладываю деньги, чтобы купить одну из них.