Голос земли. Легендарный бестселлер десятилетия о сокровенных знаниях индейских племен, научных исследованиях и мистической связи человека с природой

Иногда ответ бывает отрицательным. Причиной может стать гнездо виреона на его ветвях или не поддающаяся ножу кора. Последнее означает, что дерево не готово к тому, чтобы быть срубленным. А возможно, появляется необъяснимое подсознательное чувство, заставляющее человека отказаться от своего намерения. Но если согласие получено, человек возносит молитву и в качестве благодарственного дара оставляет табак. Дерево валят с предельной осторожностью, чтобы не повредить его ствол или другие деревья. Иногда, чтобы смягчить падение, под срубленное дерево подкладывают подстилку из лапника. А по завершении работы Джон с сыном взваливают бревно на плечи и начинают долгий путь домой.

Джон и его большая семья плетут множество корзин. Его мать предпочитает обрабатывать свое собственное бревно, хотя он и мальчики часто делают это за нее, когда ее беспокоит артрит. Они занимаются плетением круглый год, но есть наиболее подходящее для заготовки древесины время года. Джон говорит, что лучше всего обрабатывать бревно вскоре после того, как дерево срублено, пока оно еще влажное, хотя, конечно, можно сохранить древесину свежей, если прикопать бревно в траншее, присыпав сырой землей. Его любимые сезоны – весна, когда «начинают бродить соки, напитывая дерево энергией земли», и осень, когда «энергия перетекает обратно в землю».

Сегодня Джон занят снятием с бревна пористой коры, от которой топор будет отскакивать. Потом можно приступить к нарезанию луба. Когда он тянет за край первую полосу, видно, что происходит: под ударами топора сминаются тонкостенные клетки ранней, весенней, древесины, отделяясь от поздней, летней. Бревно раскалывается по разделительной линии между ними, так что полоса луба, которая отслаивается, – это древесина, расположенная между годичными кольцами.

В зависимости от условий, в которых росло дерево, и структуры его колец может отделиться полоса пятилетней древесины, а может – всего лишь однолетней. Все деревья разные, и в процессе обработки бревна мастер всегда погрушается в их прошлое. По мере отделения слоев древесины перед ним разворачивается ретроспектива жизни дерева. Чем больше становится колец луба, тем сильнее худеет бревно, за считаные часы превращаясь в тонкий шест. «Видите, – говорит нам Джон, – мы ободрали его так, что теперь оно снова стало тонким, как в юности». Он указывает на большую кучу луба, которая у нас скопилась. «Никогда не забывайте о том, что за все это дерево отдало свою жизнь».

Длинные полосы древесины различаются по толщине, поэтому следующим шагом будет расщепление полос на слои – дальнейшее разделение годичных колец. Толстый луб требуется для большой корзины для белья с крышкой либо для охотничьей корзины. Для изготовления самых лучших и красивых корзин используется лубочная лента толщиной менее одного годичного кольца. Из багажника своего нового белого пикапа Джон достает расщепитель – две деревянные палки, скрепленные зажимом, – нечто похожее на гигантскую бельевую прищепку. Он садится на краешек стула, зажав устройство между колен так, что заостренные концы упираются в землю, а концы, скрепленные зажимом, возвышаются над коленями, вставляет восьмифутовую лубочную ленту в фиксатор и закрепляет, оставив выступ высотой примерно 2,5 см. Затем он щелчком открывает свой нож и вставляет лезвие в срез луба, продвигая его вдоль годичного кольца, чтобы раскрыть надрез. Его смуглые пальцы хватаются за края разреза, и он плавным движением разделяет ленту, получив две гладкие и ровные, как длинные травинки, полоски.

«Вот и все, ничего сложного», – говорит он, но в его взгляде, обращенном на меня, озорные огоньки. Я заправляю луб, зажимаю расщепитель между колен, делаю надрез и понимаю, что нужно крепче сжимать устройство между ног. У меня это получается с трудом. «Да, – смеется Джон, – это старое индейское изобретение – тренажер для бедер!» Когда я заканчиваю расщепление, мой луб выглядит так, словно его конец изгрыз бурундук. Джон – терпеливый учитель, и он не станет делать это за меня. Он просто улыбается, ловко срезает потрепанный конец моей полосы и говорит: «Попробуй еще раз». В конце концов у меня получается расщепить конец среза пополам, но его края неровные, и в результате я отделяю всего лишь двенадцатидюймовый огрызок луба, с одного края узкий, а с другого – широкий. Джон кружит вокруг нас, подбадривая. Он выучил наши имена и выработал к каждому свой подход. Над кем-то он добродушно подшучивает по поводу слабых бицепсов, кого-то тепло похлопывает по плечу. Если кто-то расстроен, он садится рядом и мягко наставляет: «Не надо так сильно стараться, расслабься». А кому-то он просто помогает расщепить луб. Он так же хорошо разбирается в людях, как и в деревьях.

«Дерево – хороший учитель, – говорит он. – Оно учит тому, в чем мы особенно нуждаемся. Задача человека заключается в том, чтобы найти в жизни баланс, а делая ленты из луба, об этом невозможно забыть».