Голоса эпохи. Избранная проза и поэзия современности. Том 1

А я тону в переживаниях,
Не выбраться никак наружу.
В глазах блестит мой страх,
Он медленно съедает душу.
Мне стоило бы рассказать,
Не тыкаться слепым котёнком.
Я помню детства адреса,
Сегодняшние просто блёклые.
Растратив век, сменив другой,
В пустых ладонях лишь песчинки.
Не начинать бы мне тот бой,
Перед которым сломлен, как тростинка.
Всегда мне видеть бег,
Не поддавшись ему ни разу.
Мы летом любим снег,
Зимой же солнце любо глазу.
Нам постоянно не хватает
Всего и сразу под рукой,
Лишь волк доволен стаей,
Когда бежит за вожаком.
Переживаний хмурая пора
Всегда лишает нас рассудка.
Распять готовы были автора
За неумелые его рисунки.
Все образы, как будто в жизни,
Оттуда взяты были смело,
Как будто дождик лёгкий брызнет,
И лист перевернётся белый.

13:25 07.07.2023

Яна Варшавская

Поэтесса, писатель и художник. Автор ряда научных статей и патентов на изобретения. В 1981 году окончила Томский государственный университет, биолого-почвенный факультет. Имеет художественное образование – в 1985 году с отличием окончила Томскую вечернюю художественную школу, а затем Заочный народный университет искусств, факультет изобразительного искусства. В настоящее время проживает в Санкт-Петербурге. Член Российского и Интернационального союзов писателей. Член-корреспондент Международной Академии наук и искусств. Участник собраний и конкурсов Общества любителей русской словесности, лауреат Международного поэтического конкурса «Золотая строфа». Лауреат Второй Национальной литературной премии «Писатель года» (2013). Автор восьми книг, соавтор более чем в шести десятках авторских сборников. Лауреат «Московской премии», Международной Лондонской литературной премии, обладатель титула «Дама фантастики и детской литературы» за 2020 год по результатам конференции РосКон. Награждена медалями и дипломами.

Сказка на ночь, или Байки старого попугая

– Дура-дура-дура! – прохрипел он самодовольным и сладковато-ядовитым голосом, потом отвернулся к окну и уставился в одну точку. За окном летели тяжёлые белые хлопья, они так и норовили облепить собой всё: деревья, стены, стёкла, двери, но, обессилев, падали на асфальт. Однако асфальт ещё помнил летнее тепло и безжалостно плавил снег, превращая снежные хлопья в неприглядную серую жижу, хлюпающую под ногами.

Я стояла у плиты в оцепенении и лишь только повернула голову, чтобы убедиться в реальности происходящего, как кофе тут же сбежал. Пока я возилась, оттирая бурое пятно на плите, бекон, уже изрядно подгоревший, выгнулся и зашипел. Гадство!

– В таком случае, ты тоже остаёшься без завтрака, старый грубиян! – только и смогла выдавить из себя я наконец, подойдя к окну и накрыв клетку плотной тканью. Я даже не взглянула на него. Подумать только! Столько лет притворяться… И когда я уже смирилась с мыслью, что скорее заговорит утюг, чем мой безмозглый попугай, он вдруг разродился на три слова. А вернее, на одно. Коварный негодяй! Нет, я не злая… Я просто в ярости! Сколько лет по вечерам и воскресным утром я, стоя на коленях перед клеткой, пыталась научить его хотя бы простым словам… Он возмущался и лишь хлопал своими безусловно красивыми, блестящими крыльями. И поверьте мне, этого слова я ему точно не внушала.

Честно говоря, я не хотела его брать. Но родители заявили, что одной в моей новой квартире будет неуютно и скучно, и всучили его мне как подарок на новоселье. Я даже не знаю, сколько ему лет… Лет двадцать назад мама купила его в одной парижской лавке. А молодой темнокожий продавец – нет, просто абсолютно чёрный, – бесконечно тараторивший «Merci beaucoup!», тут же выписал справку на вывоз экзотической птицы и вручил маме огромную клетку с самодовольным попугаем. Я не знаю, как называется у птиц то, что у человека является лицом, но его, скажем, голова безусловно выражала царственную надменность и полное безразличие к окружающим.

Когда бурная и, мягко говоря, не самая верная реакция утихла, на её место, нетерпеливо перебирая пальцами по краю стола, заявилось любопытство. Вот именно. Любопытство.

Я подошла к клетке и спросила:

– И почему молчал?

– Обиделся.

– Господи Боже мой! Да на кого?

Он, выдержав паузу, голосом Хазанова произнёс:

– Старая дура пообещала написать книгу, да таланта хватило на одну фразу. Нелицеприятную.