Голоса над рекой

Правда, в рамках даже «материализма и прагматизма» не так все просто. Наверное, «следовой эффект» все-таки есть — хоть он и не такой мощный, как хотелось бы. И от каждого «затронутого» расходятся круги. И свет от «Свечи» благодаря публикациям распространяется далеко. Люди видят, что такое возможно, и кто знает, сколько подобий породит «Свеча», может, уже породила. Вы о них скорее всего не узнаете, так как эхо возникает по причудливым, странным, не линейным законам. Но возникнет, в это надо верить.

Есть, однако, и совершенно иное измерение смысла Вашей духовной работы. И не только Вашей — всякой духовной, моей в том числе. Я ведь тоже мучаюсь подобными сомнениями — а зачем, в сущности?

Ну, послушают меня раз в месяц 30–40 человек, «развлекутся» — разве это оправдывает те эмоциональные и просто даже физические затраты, которые требуют мои вечера поэзии?

Нет, не оправдывает — если опять-таки быть «материалистом». Но за последние годы я далеко ушел от школьных (базаровских) представлений.

Что говорить — тема трудная для вербализации. Поэтому обращусь за помощью к Рильке:

«Кто нам сказал, что все исчезает?

Птица, которую ты ранил — не остается ли полет? И, может быть, стебли объятий переживают нас, свою почву».

Это не метафора — озарение, отблеск сокровенного знания. «Стебли объятий переживают нас» — этим ли не дано определения смысла того, чем мы заняты, когда витийствуем — иной раз кажется: в пустыне. Но нет, не в пустыне все-таки! Однако даже если бы в пустыне, все равно смысл есть. «О, были б помыслы чисты, а остальное все приложится…» — еще одно озарение другого автора. Чувствуете, это о том же? Приложится что — успех? Нет, конечно. СМЫСЛ.

Ибо есть некая субстанция — ноосфера ли по Вернадскому, или «тонкий мир»

восточной философии, в которой важны именно помыслы, активность духа, а не атрибуты какой бы то ни было респектабельности… «И окунаться в неизвестность, и прятать в ней свои шаги…» — да, много еще чего можно «накидать» в том же роде. Забавно, что в этом хрестоматийном стихотворении поставлена, в сущности, задача совершенно мистическая: «привлечь к себе любовь пространства» — не людей, не общества, тем более — не вышестоящие организации (сравните: «О работе стихов до Политбюро чтоб делал доклады Сталин»). Критики благополучно не замечают, ЧТО сказал Пастернак — и слава Богу…

А «рукописи не горят» — как понимать эту фразу? И она о том же, и это опять-таки не метафора — ЗНАНИЕ.

Знание о мире, в котором неуничтожимы полет, помыслы, шаги в неизвестность…»

…СВЕЧА…

Так совпало, что примерно в то время, когда зажглась «Свеча», она начала писать.

Так что жила она и больной очень интенсивно и даже приспособилась мыть полы на швабре в огромной их квартире, и делала это несмотря на дикий протест — истерики прямо! — всей семьи, пока все не убедились, что мыть полы она будет, и что это не упрямство…

Она всегда жалела, что вот ведь — не будет ВТОРОЙ жизни. Но не в смысле повторения своей же и не так, как, например, говорил в «Калине красной» Егор Прокудин: одну для одного, другую — для другого, третью (даже третья!..)… — нет, она хотела иметь ДВЕ СВОИ ЖЕ ОБЫЧНЫЕ ЖИЗНИ, только именно В ОДНО ВРЕМЯ, ВМЕСТЕ, — ДВЕ СРАЗУ, — чтобы не взвешивать, не рассчитывать каждую секунду, не биться, загнанной, о все эти субботы и пятницы, не втискиваться в узкие их берега…

Ей хотелось расширения Времени, чтобы непременно ИСПОЛНИТЬ задуманное и завещанное — СВОЕ.

Но поскольку такого не отпускалось, она сама жила двумя этими жизнями и потому всегда была… ну как бы это сказать?«…Я шагаю по канату, что натянут туго-туго между смертью и обычной нашей жизнью дорогой…» — было у нее одно такое стихотворение, собственное. Вот, значит, как-то так — НА канате… НА струне… КАК струна… между — между… Действительно, как объяснить; что такое ДВЕ ЖИЗНИ СРАЗУ, КОЛИ ОНИ НЕ ДАНЫ ТЕБЕ БОГОМ, А ТЫ ВСЕ ЖЕ ЖИВЕШЬ ИМИ, ВТИСКИВАЕШЬ, ВМЕЩАЕШЬ ИХ В СВОЮ ОДНУ?

А у него была просто — одна жизнь.

Он давно все для себя делал сам, и у него все очень хорошо получалось: стирал, гладил, штопал. Но… это вовсе не потому, что жена и дочери ничего для него не делали, нет. Все делали, но он как-то потихоньку отвел их от всего своего…

Почему? Трудно было сказать…

Он и для дома много делал и все умел. Он, например, очень хорошо готовил, особенно хорошо у него получалось жаркое, хотя он никаких специй, как жена и дочери, туда не клал, и еще он каким-то особым способом обжаривал кур и делал бесподобное блюдо из куриных потрохов.

А, может, ему все же нужна была другая жена? Ведь не каждый может жить рядом с человеком, у которого две жизни сразу и который вот так шагает по канату! Но кто же мог это знать? Никто. Впрочем, как же? Он сам!

А САМ ОН ТАК НЕ СЧИТАЛ.

…Да, так вот — носки…

Тут вышло такое, что даже им, доктором, оказалось непредсказуемо: ноги мерзли и в носках из собачьей шерсти.