Голоса ночи (сборник)

– Красная рыба. Из Норвегии. Отличная партия. О, мамочки… Несколько фур… Если они пропадут!

И он снова принялся терзать прическу. Мария не стала уточнять, что это за рыба и сколько на ней можно заработать. Ее сознание металось, как заключенный между стен одиночки. Она ощущала себя невероятно одинокой перед лицом надвинувшейся катастрофы. «Невозможно потерять такой товар. Он заработает. Нужно лишь помочь. Кто? Кто?! Валерьян? К черту его. Борис сам говорил, что тот ему не поверит на слово. Кто? О ком я знаю? Он все время молчал…»

Она обняла мужа еще крепче и с каким-то обреченным чувством ощутила, что тот сжимается, как будто ее прикосновения и ласковые слова были ему вовсе не нужны.

– Выкрутимся, – еле слышно сказала она. – Ложись спать. Я подумаю.

– О чем?

– Погоди. Может, что-то сложится… Твоя квартира? Дача? Ох, прости, дачу я трогать не буду. Но квартира? Ее можно продать?

– С ума сошла, – он свесил руки между колен и теперь выглядел как боксер, перенесший нокаут. Голова бессильно болталась на расслабленной шее. – Рисковать таким состоянием…

– Но почему нет?

– Если я покажу, что деньги нужны срочно, – сколько мне за нее дадут? Успокойся, все давно разглядели каждый рубль в моем кармане! А квартира – это теперь последнее, на чем я смогу заработать… Если и буду что-то предпринимать – не заложу, а продам. И продам с прибылью!

Он яростно шлепнул себя ладонью по колену. Мария засуетилась:

– Но что тогда делать?

– Ничего. Ничего. Я несчастный неудачник. Хочешь – врежь мне!

И он даже повернул к ней искаженное, незнакомо-несчастное лицо. Вместо того чтобы выполнить его просьбу, Мария, разумеется, постаралась утешить мужа. Она ласкала его, целовала, говорила, что передряга не такая уж страшная и что с такими нервами, как у Бориса, вообще не стоит связываться с серьезным бизнесом. Ведь это сплошные взлеты и падения. Это перепады, неудачи… А потом – победы. Он слушал ее и истерично похохатывал:

– Ты говоришь так, что можно подумать, сама в этом варилась.

Она все-таки уложила его пораньше и потом несколько часов провела в одиночестве, на кухне, сидя перед чашкой чая. Что делать? Что?

И вот является Настя и преподносит ей очередной сюрприз. Когда Мария услышала имя Валерьяна Тимофеевича, ее глаза сузились. Ну, конечно. Кто, как не он? Кому еще нужно оттеснить от компаньона женщину, которая не позволит его разорить дотла? Наверняка он извлечет из этого выгоду. Она, Мария, страшно неудобна этому упырю с лицом черствого колобка. Сразу было ясно. Стоило посмотреть в глаза. Все дело в Валерьяне. Слышала она о таких…

– Хорошо, – с неожиданной решимостью сказала она удивленной гостье. – Дождись его и поговори. Кажется, так будет лучше.

Настя взглянула ей в лицо – слез как не бывало. Мария выглядела собранной, холодной и решительной – совсем как в прежние времена.

* * *

– Я все знаю, – Настя встала навстречу хозяину дома. – Даже не знаю, что и сказать.

Тот ответил диким взглядом, и девушка умолкла. Его вид поразительно контрастировал с прежним. Тогда перед нею был самоуверенный, холеный, привлекательный мужчина. Сейчас – развалина. Трясущиеся губы, усталые глаза, ссутуленные плечи. Мария немедленно закружилась вокруг мужа, как пчела вокруг цветка, и Настя вдруг поняла, та в чем-то была права. Сейчас этого человека не стоило трогать.

Но Борис все-таки ответил. Он, грузно опустившись на диван, спросил – о чем речь. Узнав, что о Юлии, медленно провел ладонью по влажному лицу. Когда лицо вновь оказалось на виду, глаза стали куда более бодрыми, взгляд – собранным.

– Какие же вы, женщины, скрытные, – заметил он, отыскивая пачку сигарет в кармане бежевого легкого пиджака. – Никто никому – ни слова.

В его голосе звучала злая ирония.

– Боренька, я боялась, – начала было жена, но тот отстранил ее ладонью. Мария как раз собралась кинуться ему на шею.

– Чего боялась? Мне нечего бояться.

– Я боялась за тебя. За твое состояние…

– Состояние стабильное, – ответил он все с той же иронией. – Вопросы есть?

И поскольку Настя молчала, он продолжал сам:

– Я встретил Машу. Подумал, что она – та, кого искал. Женился. Она, знаешь ли, требовала от меня откровенности…

Он закашлялся, неловко вдохнув дым, а Настя поморщилась. Сегодня ей вполне хватило сигар Валерьяна Тимофеевича. До конца рабочего дня он выкурил три штуки.

– А вот сама откровенна не была.

– Но я…

– Постой, – снова жесткий, отточенный жест и потерянное, несчастное лицо Марии. – Почему ты скрыла, что познакомилась со мной из интереса?

– Но я, – заторопилась та, боясь, что ее перебьют, – сразу сказала, что пытаюсь узнать о той несчастной самоубийце!

– А вот я все тебе рассказал.

Борис перевел взгляд на Настю. Та стояла неподвижно.

– А ты, – он не сводил с нее глаз, – ты можешь что-то объяснить? Разве ты была со мной откровенна? Сговорились, да? Чтобы вытянуть все до капельки? Я устроил тебя на работу. Что, мало платят? Начальник плохой? Почему ты ко мне пристаешь?

И он спрятал лицо в ладони, сложенные лодочкой. Марии этот жест отчаяния уже был знаком. Настя оцепенела.