Голоса потерянных друзей

Парень вскакивает. Он выглядывает из нашего убежища, разворачивается и снова устраивается неподалеку.

— Ну это еще ничего не значит. Почем ты знаешь, может, их обокрали, укокошили и спрятали в конторе, которую охранял тот одноглазый малый и Мозес по приказу этого, как бишь его… Уошбекона?

— Уошберна. Но ящики были очень тяжелые.

— Ну, может, они обчистили этих дамочек подчистую и все эти вещи по ящикам попрятали, — предполагает он, а я все сильнее убеждаюсь, что Гас знает об этих злодеях куда больше, чем я.

— Я своими ушами слышал, что в ящике кто-то двигается. И стонет.

— Ну ты же говорил, что внутри щенки. Так почему ты уверен, что это не они?

— Уж собаку я на слух всегда узнаю. Всю жизнь их боюсь. И всегда чувствую, когда они рядом. Чую их. В ящиках точно не собаки, это как пить дать.

— А чего это ты собак боишься? — Гас сплевывает в груды хлопка. — Собака — отличный помощник. С ней не так одиноко. Она может принести тебе подстреленную белку, утку или гуся. Схватить опоссума, из которого можно состряпать ужин. Собак все любят!

— В ящиках точно были мисси Лавиния и Джуно-Джейн!

— И что же теперь делать?

— Ты же вор и можешь пробраться куда угодно! Сбегай в отсек, где котельная. Сегодня же. Погляди, нет ли кого похожего в каютах или в пассажирском салоне.

— Да ни за что! — Гас отползает от меня подальше.

— Я доллар тебе за это отдам. Целый доллар!

— На такое я и ради доллара не пойду! У меня и своих забот куча, чтобы еще и с твоими возиться! Сам выпутывайся. Первое правило на реке — не утонуть. Если тебя поймают среди пассажиров первого класса, то мигом застрелят и швырнут за борт. Хочешь моего совета? Не лезь в чужие дела. Дольше проживешь. Девицы эти сами должны были думать, во что впутываются! Вот что я думаю! Не твое это дело.

Я медлю, прежде чем ответить. Эту сделку с Гасом надо проворачивать не спеша, осторожно, будто штопаешь тонкую ткань так, чтобы потом не было видно шва.

— Что ж, правда твоя. Насчет мисси Лавинии так и вовсе в яблочко. С ней просто сладу нет. Думает, что стоит ей только пальчиком поманить, и весь свет ринется исполнять любую ее прихоть! Избалована с самой колыбели.

— Ну так оставь ее в покое. Что тебе с того?

— Но Джуно-Джейн-то ребенок, — шепчу я, будто пытаясь убедить в этом себя, а вовсе не его. — Совсем еще девочка, даже платье на ней короткое. А мисси сыграла с ней злую шутку. Нельзя так с детьми поступать. Она же еще несмышленая!

— Не слышу, что ты там бормочешь. Я спать хочу.

— Судного дня никому не избежать. Однажды, пусть и не сегодня, он настанет. И уж не знаю, что я скажу, когда окажусь перед Престолом Всевышнего и когда он спросит: «Как же ты, Ханни, допустил такую беду, если мог ее остановить?» — Гасу я сказала, что меня зовут Ханни — сокращенно от мужского имени Ханнибал.

— А я в бога не верю.

— У нее мама — креолка. Темнокожая ведьма из Нового Орлеана. Не слыхал о них? Они насылают злые чары и вообще всякое творят!

— Так если эта твоя Джуно-Джейн — ведьмина дочка, что ж она не выберется из ящика? Не просочится в замочную скважину?

— Так кто ж ее знает, может, и просочится. Может, она нас сейчас подслушивает, может, следит за каждым нашим словом. Может, проверяет, захотим мы ей помочь или нет. А после смерти она станет призраком. Злым призраком, который нам с тобой проходу не даст! Призраки ведьм — самые страшные из всех!

— А н-ну к-к-кончай… к-к-кончай сказки рассказывать! Жуть!

— Так вот, этот призрак с ума нас сведет! Уж ведьмы это умеют, поверь мне. Я своими глазами видел. Не будет тебе покоя, ежели они на тебя обозлились. Как схватят тебя за шею ледяными своими пальцами, да как…

— Я ухожу! — Гас вскакивает, да так резко, что маленькая веточка, затесавшаяся среди тюков хлопка, царапает его, и он отпускает шепотом несколько ругательств. — Нечего меня своими страшилками потчевать! Я пошел! А ты пока доллар готовь!

— Когда вернешься, он тебя будет ждать! — Боже, надеюсь, я не обрекла его на ту же участь, какую уготовила мисси для Джуно-Джейн. — Но будь осторожен, Гас, хорошо?

— Да к чему мне твои осторожности, — ворчит он. — Ерунда это все, вот что.

Он уходит, а я остаюсь ждать. И надеяться.

Я вздрагиваю при малейшем звуке. И только перед самым рассветом слышу наконец рядом шорох.

— Гас? — шепотом зову я.

— Что Гас? Гас уже за бортом! — Но по голосу я слышу, что он в хорошем настроении. Он жует печенье, видимо, украденное из чьей-то каюты. Протягивает мне кусочек. Печенье вкусное, а вот новости совсем не радуют.

— Нету там никого, — сообщает он. — Я везде искал и, уж поверь, старался — и ничего. Повезло еще, что никто не проснулся и не стал палить. Но одно я тебе скажу точно: я уже знаю, кого обчищу вечером накануне высадки в Техасе. Когда эти богатенькие пассажиры проснутся и увидят, что их часики с бумажниками и драгоценностями пропали, меня уже ищи-свищи!

— И все же будь осторожнее с этим. Дело опасное. — Но наклонности Гаса меня сейчас меньше всего тревожат. — Сам посуди: два больших ящика не могут просто так взять и исчезнуть! Да и две девушки…