Голоса потерянных друзей

— Мистер Уильям Госсетт ни за что бы не стал в таком участвовать! Если бы знал, что это такое на самом деле. Я в этом уверена! — но в глубине души я уже начинаю сомневаться и задумываюсь: а может, у путешествия массы в Техас были и другие причины? Не из-за этого ли пропали книги, в которых хранились договоры с издольщиками? Может, он задумал нас обмануть, продать наши наделы и тоже уехать в Гондурас?　

Я качаю головой. Нет, не может такого быть! Он скорее всего пытался спасти Лайла, только и всего.　

— Злодеем он не был, но когда дело касалось сына, становился слеп и глуп. Ради этого мальчишки он на все был готов. Масса отправил Лайла в Техас, чтобы уберечь от беды, — в Луизиане тот впутался в одну историю, которая закончилась смертью человека. Но через несколько месяцев Лайл и в Техасе попал в переплет. Вот почему масса проделал такой путь. Он искал своего сына — и это единственная причина.　

Элам Солтер смотрит сквозь меня, точно я призрак или кружевная занавеска.　

— Я вам не лгу, — говорю я и расправляю плечи.　

Какое-то время мы глядим друг другу в глаза: Элам Солтер и я. И хотя я девушка высокая, мне все равно приходится запрокидывать голову, точно маленькому ребенку. Между нами будто вспыхивают молнии, а кожу мою жжет так, словно Элам ко мне прикасается, несмотря на расстояние между нами.　

— Знаю, мисс Госсетт, — он с таким почтением произносит мое имя, что я даже теряюсь. Обычно ведь все зовут меня Ханни — и никак иначе. — Штат Техас объявил вознаграждение за голову этого самого Лайла, совершившего немало злодеяний в округах Команче, Хилл и Мэрион. Шесть недель назад подразделение «А» техасских рейнджеров сообщило, что он убит в округе Команче. Вознаграждение было заплачено.　

По спине пробегает холодок, — видно, злой дух никак не оставит меня в покое.　

Лайл мертв! Все это время его отец гнался за душой, которую уже прибрал к рукам дьявол.　

— Не нужно меня в это вмешивать. Я тут ни при чем. Я и приехала сюда только потому, что… Я сделала то, что сделала, потому что… потому… — Что бы я сейчас ни сказала, Эламу Солтеру мои слова покажутся пустым звуком. И немудрено: ведь он человек, который еще маленьким мальчиком сбежал от хозяина и обрел свободу. Прожил жизнь так, что теперь даже белые мужчины говорят о нем с почтением.　

А я просто Ханни. Ханни Госсетт, которая по-прежнему носит имя, данное ей тем, кто ею владел. Я ведь даже не выбрала себе нового имени, чтобы не злить хозяйку. Я просто Ханни, которая живет в домике издольщиков и обрабатывает жалкий клочок земли, чтобы себя прокормить. Я мул. Бык. Полевой зверь. И даже не пытаюсь это исправить. Читать не умею — разве что несколько слов. Писать — тоже. Проделала такой путь, чтобы попасть в Техас и найти тут белого человека — совсем как в прежние времена.　

Как была никем, так никем и осталась.　

И что обо мне думает Элам Солтер…　

Я стискиваю складки ситцевого платья. Поджимаю губы и стараюсь сохранить хотя бы подобие невозмутимости.　

— Вы очень смелая, мисс Госсетт, — Элам косится на мисси. Она сидит на скамейке, мычит себе под нос, обрывая с поникших цветов лепестки — один за другим, — и глядит, как они падают на сухую, истрескавшуюся землю. — Если бы не вы, они бы погибли.　

— Может, не моего это ума дело и не стоило так беспокоиться. Может, не надо было всего этого допускать.　

— Не такой вы человек. — От его слов по коже, точно подтаявшее масло, разливается тепло. Неужели он и впрямь так обо мне думает? Я пытаюсь всмотреться в его лицо, но он повернулся к мисси. — Что посеет человек, то и пожнет, — глубоким голосом говорит Элам. — Вы в церковь ходите, мисс Госсетт?　

«Не обманывайтесь: Бог поругаем не бывает» — эти строки я хорошо знаю. Хозяйка часто их повторяла, чтобы показать, что если она нас наказывает, так это мы виноваты, а не она. Дескать, это Бог хочет, чтобы нас выпороли.　

— Да, мистер Солтер, хожу. Но вы можете звать меня Ханни, если угодно. Кажется, мы с вами успели порядком сблизиться. — Мне вспоминается, как он схватил меня и кинул за борт. Наверное, тогда-то он и понял, что я не мальчишка.　

Уголки его губ едва заметно вздрагивают — может, и ему вспомнилась та минута. Но он не сводит глаз с мисси.　

— Отведу ее внутрь, пожалуй, — говорю я. — Как считает доктор, ее папа может умереть в любую минуту.　

Элам кивает, но остается на месте.　

— А куда вы отправитесь, когда все закончится? Уже решили? — он снова поглаживает усы и подбородок.　

— Еще не знаю, — и это чистая правда. Единственное, в чем я сейчас уверена, так это в том, что не знаю, куда податься. — Но у меня есть кое-какие дела в Остине.　

Я достаю бабушкины бусы из-под воротника и рассказываю Эламу про нас с Джуно-Джейн и про Книгу пропавших друзей. Заканчиваю я историей ирландца о белой девочке.