Голоса потерянных друзей

— Любят же некоторые пользоваться особыми привилегиями, — она пробивает чек и протягивает Ладжуне сдачу. — Передай это ей, а потом ступай на перерыв.　

— Да, мэм.　

Ладжуна выходит из-за прилавка, и я чувствую, что мне тоже пора. Позади слышатся нетерпеливые возгласы и притопывания. Повинуясь порыву, решаю купить себе пирожное с банановым кремом, выставленное в витрине. В этом нет никакой необходимости. Да и траты мне сейчас ни к чему, но больно аппетитно оно выглядит! «Вот съем — и настроение сразу улучшится!» — говорю я себе.

— Тот старый дом, в котором ты поселилась, после смерти судьи, как и все остальное, перешел в руки к его родне, — рассказывает Бабушка Ти, пока я расплачиваюсь за десерт. — Двое его старших сыновей — Уилл и Мэнфорд — получили фабрику «Госсетт Индастрис», литейный цех и грушевую плантацию к северу от города. Младший ребенок судьи умер много лет назад, но оставил после себя сына и дочь. Они-то и унаследовали большой дом и земельный надел, предназначавшиеся для их отца, вот только дочурка, Робин, рано умерла, бедняжка — ей было всего тридцать один. Хозяин твоего дома — это ее брат, мистер Натан Госсетт, внук судьи, но крышу он чинить не станет. Живет он на побережье. Держит там рыболовецкое судно, промышляет ловлей креветок. Госвудские земли сдает, а на остальное ему начхать. Непутевый он, что с него взять. Плевать он хотел с высокой колокольни на это местечко. А ведь у него богатая история. Чего там только не было. Жаль, когда истории умирают, потому что их некому выслушать.　

Я вежливо киваю, а мыслями уношусь к собственной семье, о прошлом которой я ничегошеньки не знаю. Это осознание неприятно поражает меня. Я ведь действительно ничего не знаю о своих предках и даже под угрозой жизни не смогу воспроизвести собственную родословную. Я привыкла себя убеждать, что мне попросту нет до этого никакого дела, но замечание Бабушки Ти задевает за живое. Я чувствую, как шею заливает жар, и неожиданно для самой себя выпаливаю:　

— Может, придете как-нибудь ко мне на урок пообщаться с ребятами?　

Бабушка Ти фыркает и округляет глаза:　

— Ты меня вообще слушала, когда я сказала, что доучилась только до восьмого класса? Позови лучше банкира, мэра или управляющего литейным заводом — пускай они с детишками разговаривают. Вот на кого стоит равняться.　

— И все-таки подумайте об этом… Пожалуйста! — В голове у меня вспыхивает и мгновенно — точно бутон в ускоренной съемке — расцветает идея. — Вы упомянули про истории, помните? Пускай дети их послушают! — Как знать, может, невыдуманные рассказы местных тронут моих учеников сильнее, чем «Скотный двор». — Классное чтение им все равно не особо интересно, тем более что книг на всех не хватает.　

— Да в этой школе вообще ничего нет, — недовольно ворчит рыжеволосый веснушчатый мужчина лет сорока, стоящий в очереди позади меня. Передний зуб у него сколот, и воздух со свистом прорывается сквозь дыру. — Наши мальчишки в прошлом году вышли на окружные соревнования, и им пришлось надевать на матч кроссовки, которые до них уже носили! Отвратительная школа! Попечители там еще те сволочи. Вот в Лейкленде деток всем обеспечивают, а наши чем хуже?!　

С трудом удержавшись от ехидного замечания, я киваю и забираю пластиковый контейнер с пирожным. У членов футбольной команды хотя бы кроссовок на всех хватает, чего никак не скажешь о книгах в кабинете английского.　

Когда я выхожу из кафе, замечаю Ладжуну — она усаживается на перевернутый мусорный бак у стены, рядом с двумя парнями с сигаретами и в перепачканных кровью фартуках. Когда я прохожу мимо, Ладжуна украдкой бросает на меня взгляд, а потом переводит его на мальчика, который петляет по шоссе на ржавом велосипеде. Не успевает он добраться до парковки у «Бена Франклина», как мимо него пулей проносится минивэн. Если глаза меня не обманывают, это тот самый мальчишка, который едва не попал под колеса в то злополучное утро. На парковку сворачивает полицейский автомобиль — сперва я решаю, что офицер хочет отчитать ребенка за несоблюдение правил, но оказывается, что служителя закона куда больше интересует моя машина, припаркованная в неположенном месте.　

Я торопливо пересекаю усыпанный гравием двор, перескакиваю маленькие лужицы, оставшиеся после дождя, потом перебегаю размокший травянистый островок и спешу к машине. Киваю на парковку, показываю полицейскому большой палец. Он опускает окно, высовывает в него мясистый локоть и строгим тоном произносит:　

— Тут парковка запрещена.　

— Извините! Я пыталась выяснить, где купить битум, чтобы крышу замазать.　

— В воскресенье всё закрыто. Такой закон, — прищурившись так, что его глаза почти тонут в румяных, блестящих от пота щеках, он придирчиво разглядывает мою машину. — И бампер почините. Если еще раз такое увижу, выпишу вам штраф.