Голоса потерянных друзей

Довольно скоро Джуно-Джейн появляется на крыльце, и это, боюсь, не к добру. Как выясняется, стряпчего нет на месте — в конторе только женщина, которая следит за порядком. Сейчас она собирает вещи, точно тут намечается переезд. Масса заезжал в контору некоторое время назад и поручил стряпчему разобраться с имущественным спором, после чего поспешил в город Форт-Уэрт, на поиски Лайла. А через пару недель после его визита сюда заявились солдаты-федералы и стали искать какие-то бумаги. Какие, женщина не знает, но мистер Уошберн сразу же скрылся через черный ход, как только увидел этих солдат. На следующий день, сказав, что подумывает открыть контору в Форт-Уэрте, он отбыл туда, прихватив кое-какие вещички. Когда мистер Уошберн вернется, женщине не известно.　

— В тех бумагах, что у нее остались, папиного имени нигде нет, — рассказывает Джуно-Джейн. — Она мне даже коробку с ними показала, чтобы я сама убедилась. Мы нашли только это — книгу, в которой мистер Уошберн вел дела, связанные с папиной собственностью — с той землей, которую обманом перепродал Лайл. Записи обрываются в начале этого года, так что нам надо бы…

— Тс-с-с! — я хватаю одной рукой ее, а второй — мисси.　

По противоположной стороне улицы в сторону здания шагают трое: два белых и один с кожей цвета ореховой скорлупы — высокий и стройный. Ладонь он держит на рукояти пистолета, висящего на поясе. А его размеренный, широкий шаг я сразу узнаю.　

Когда мы с мисси и Джуно-Джейн ныряем в тень, Мозес смотрит, кажется, прямо на меня. Его глаз я не вижу — они скрыты под полями шляпы, — но я чувствую его взгляд. Он сжимает челюсти и склоняет голову набок, наблюдая за нами.　

А потом отстает на шаг от своих спутников, не снимая ладони с пистолета.　

В моей голове молнией вспыхивает вопрос: «Кого же из нас он застрелит первым?»　

Потерянные друзья

Уважаемая редакция! Моего хозяина звали Джон Роуден, жил он в округе Сент-Чарльз, Миссури. Меня звали Клариссой. Потом меня продали мистеру Керлу, плантатору. Матушку мою звали Перлайн. Я — младшая из первых ее детей. Еще у меня есть сестра по имени Сефрони и брат Андерсон. О детях, родившихся у матушки после, я ничего не знаю. Моего отчима звали Сэмом. Он был плотником и тоже принадлежал мистеру Роудену. Когда меня продали, мне было лет восемь-девять, но выдавали меня за десятилетнюю. Тогда еще Полк с Далласом ездили по стране. Хотела бы узнать, не осталось ли у меня родственников, где они теперь живут и как их зовут, чтобы можно было им написать. Я уже писала сюда письма, но ответа не получала. Я осталась одна-одинешенька в этом мире, и если б только нашла родню, была бы несказанно счастлива. Если матушки, сестер и братьев уже нет в живых, наверняка у меня остались племянники с племянницами. Верю, что с Господней помощью все же получу весточку от родни, и уже совсем скоро. С уважением, Кларисса (ныне — Энн).

Миссис Энн Рид, № 246, Городская таможня, на углу улиц Маре и Треме, Новый Орлеан

(Из раздела «Пропавшие друзья» газеты «Христианский Юго-Запад», 19 января, 1882)　

Глава восемнадцатая

Бенни Сильва. Огастин, Луизиана, 1987

Когда я просыпаюсь и обвожу взглядом комнату, с удивлением обнаруживаю, что уснула в старом кресле, любовно прозванном Засоней. Мой любимый пушистый плед — подарок Кристофера на прошлый день рождения — лежит на мне. Я поплотнее в него закутываюсь и смотрю на старые кипарисовые половицы, освещенные мягким солнечным светом. Затем высвобождаю руку из-под пледа и потираю лоб. Дождавшись, когда зрение прояснится после сна, еще раз оглядываю комнату и замечаю мужские ноги в носках, скрещенные на антикварном деревянном сундуке, вытащенном мной из помойки при кампусе несколько лет назад. Носки незнакомые, как и поношенные охотничьи ботинки, стоящие на полу чуть поодаль.