Голоса прошлого

    Если подойти к операции с чисто целительской точки зрения... Почему бы и нет, ведь даже названия похожи! Медицинская операция. Операция военная. Прогноз неутешительный. Что ещё, исходя из этого факта, я могла обещать командиру? Только это.

    Он понимал, я понимала, он не мог меня не отпустить, я не могла не пойти. Сдвинуть в позитив вектор будущего не могли мы оба.

    'Вернись, Ламберт'.

    'Вернусь'.

    В сухом остатке – чувства. Внезапно возникшая ниточка взаимного понимания, сожаления, грусти, досады и боли.

    Термоядерная смесь, если вдуматься.

    Но лучше не думать.

    Не здесь.

    Не сейчас.

    Как– нибудь после, потом...

    И кто– то скептический, кривя губы, выдал в глубине сознания: если у вас ещё оно будет, это потом...

    К чёрту!

***

Узкий коридор разошёлся широким пандусом, спускаясь в огромный пузырь с каменной оболочкой. Откуда– то сверху струился волнами мерцающий серебристый свет. Так и тянуло назвать его 'призрачным'. Он не равнялся солнечному, конечно же. Но различать, что вокруг творится, позволял.

    Чёрное озеро лежало внизу, неподвижное, гладкое, как стекло. Оно не отражало свет, и потому казалось твёрдой застывшей смолой. Но я чувствовала жизнь, кипящую там, на дне. Что там водилось? Мелкие червяки, кальмары, рыбы? Крупные хищники?

    – Бывала здесь? – спросила я у Алеськи.

    Голос прозвучал неожиданно глухо. Обычно в пещерах, по– над водой, голоса летят далеко. Но здешний воздух словно пропитало плотной ватой, в охотку пожиравшей звуки.

    – Нет, – ответила она. – Никогда... Я выросла в Обручах, а это за перевалами, далеко отсюда... Но про Хрустальные горы и хребет Дятлова разные слухи ходили. Кто уверял, что правда, кто смеялся. Однако люди пропадали здесь без вести не раз...

    Она зябко повела плечами. Я насторожённо вслушивалась. Будто ветерок коснулся щеки неприятным холодом. Нет, показалось, откуда здесь ветер.

    Мы пошли вдоль воды, непроницаемо чёрной. Серебряный свет, струившийся по стенам, пропадал в линзе озера бесследно. Так могло бы выглядеть вещество чёрной дыры, из которой, как известно, не может выбраться даже свет.

    Мы молчали. Обстановка не располагала к задушевной беседе. Антон Рядов, сам по себе молчаливый, угрюмо топал следом. Было в нём что– то, неуловимо напоминавшее самого Огнева. Такая же невозмутимая основательность, спокойная мощь и готовность к любому повороту дел. Моё старшинство воспринял ровно. Что думал по поводу операции, держал при себе. Я подозревала, что Огнев обрисовал ему боевую задачу несколько иначе, чем мне бы хотелось. Чей приказ окажется для Антона приоритетнее в случае конфликта поставленных целей? На что я могу рассчитывать, если вдруг станет чересчур жарко? Не на сто процентов, к сожалению. Не на сто. Надо учесть...

    Запах стоялой воды, пропитанного испарениями воздуха, нездорового, грибного какого– то тепла. Грибов, правда, видно не было. Впрочем, что это светится такое наверху? Свет определённо имел органическое происхождение. Но он не нёс никакой опасности, им можно было пренебречь.

    Мы обогнули озеро, по тонкому мосту перешли в небольшой широкий коридорчик, который окончился очередным пузырём с очередным озером. Наверное, озёра сообщались между собой...

    Стало светлее. В мерцающем серебре появились синевато– лиловые оттенки.

    Тонко, на грани восприятия, прошло ощущение. Я замерла, вслушиваясь. Алеська и Антон за моей спиной замерли тоже. В озере произошло шевеление. Что– то двигалось, большое и агрессивно– голодное. Сквозь чернильную тьму сиреневой строчкой проступали очертания могучего тела.

    – Каменный ползарь!– ахнула Алеська, хватая рукой отсутствующий плазмоган.

    Насколько въелся в неё инстинкт: видишь ползаря – стреляй. Что и говорить, рефлекс полезный, вот только плазмоганы остались на базе. Чтобы враг на сканерах не засёк. Любой источник энергии на тех сканерах светится, что твоя Сверхновая...

    – Насколько опасен? – невозмутимо поинтересовался Антон.

    – Вылезет, узнаешь, – огрызнулась Алеська, Рядова она не очень жаловала.

    – Отставить грызню, – не оборачиваясь, бросила я. – Хмельнёва!

    – Есть!– подтянулась она.

    – Тебе задали вопрос.

    – Каменный ползарь живёт в пещерах, в воде. Амфибия. Плотоядная. Крупная, отдельные экземпляры достинали длины в шесть метров. Жрёт всё, что шевелится. Прочная шкура, передние лапы с когтями, средние и задние – с перепонками... Слепой, но с чутким слухом, реагирует на движение...

    – Ядовитый?

    – Нет...

    Ползарь всё тянулся и тянулся себе мимо, его интересовали не мы.

    Снова ощущение. Всплеск усталого отчаяния. И сразу за ним, вспышкой, картинка – тоненькая фигурка на том берегу и тёмная туша зверя, подбиравшегося к добыче.

    – Эй!– заорала Алеська, увидевшая то же, что и я. – Эй, береги– и– ись!– и то же самое, но по– русски.

    Фигурка не отреагировала никак.

    Я не раздумывая прыгнула в озеро, ничуть не удивилась, обнаружив рядом с собой Антона Рядова. Подозрение превратилось в уверенность, отметим как факт, на время забудем.

    Чёрная вода встретила теплом, невесомостью,