Голоса Серебряного века. Поэт о поэтах

На последний сеанс
                                вытаращенного кино
Входит пара: духи «Монпарнас»
И толстошубный он.
Бесстыдством пьян добродушным
Знаток международных прав,
Как магометанин Коран душный,
Ночи изучил устав.
Томное ботикопожатье.
Задрожанье лести в губах.
В тесноте неизбежно объятье.
Торопливый смешок. Огорченное «Ах»!
Фильмолюбовь видовая
С прической страдающей у нее.
На зеленых подножьях Алтая —
Ревность мужа, ныряющий нож.
Знаток позабыл свой адрес,
Короткие пальцы, пенсне,
Разогревая радость
Горячим дыханьем всех.
Шатенки подбородок белый!
Воротничка шелковый ажур!
Предопределил млечным мелом
Взаимную склонность Амур.
Развивать ли дальше
Аппетиты толстяка?
Софизмы страстной фальши
Опытного языка?
Знаток осуществляет прекрасно
Международные права,
По черному атласу
Гладя ее рукава!

ВЛИЯНИЯ

Мы спим с тобой с голубой теплотой,
Со страстью избранных левкоев,
Но все же влияния жестких пустот
Продолжают меня беспокоить.

Сладость объятий необходимых

Найдена так до конца!
Так эта близость любима
Слитого с ночью лица!

Но не забуду, что рядом с летом —

Неумолимая зима,
Перед которой останусь раздетой,
Если мех не добуду сама.

ПИСЬМО

Мой адрес — это граница войны,
Выбор любовников, яркий зной,
Воздух с приправой дремучей сосны,
Разбавленный судоходной рекой.

Лесопильный завод, поросенок, Бальзак,

Питье на лишенном прохлады окне —
Мой адрес в разгоряченных слезах,
Возвращающихся ко мне.

Овраги с журчаньем иссякшим на дне,

Где в полдень искала я клада теней —
Мой адрес в малине и лебеде,
В утечке июльских дней.

По этим приметам ответьте мне,

Оспаривая и ворча,
Осужденьем неверной дороги огней,
Сорвавшейся шуткой с плеча!

Вы книжником бодрым живете вдали,

Заденет ли вас мой стих?
Но ветер, взметнувшись в московской пыли,
Бросит с Волги мой всплеск и вскрик.

ДВОЕ

Один из двух, высок и белокур,
Чей предок обладал тенистым парком,
Под монотонное жужжанье прялки
Разочарованным вступил в подлунный круг.

С улыбкой суховатой змеиных губ,

Приветливым ко всем высокомерьем,
Влюбился скупо в бархатную Мэри,
Которой стал скорее враг, чем друг.

Предпочитал всему свой кабинет

Ценитель тонких ароматов!
И женщину без мужа и без брата,
Где ресторана будуарный свет.

Как необычной яркости огнем,

Он восхищался подвигом сердечным,
Но век свой длил в жестокости беспечной,
Поблескивая голубым глазком.

Как виселица самого себя,

Другой был тощ и непомерно длинен!
В трущобах пообедав трупом синим,
Шел, смрадное довольство затая.

Был жаден в страсти, как вампир пустой.

Искал себя среди толпы столицы.
В одном лице, меняя странно лица,
Без осознанья, жили два в одном.

ТЕБЕ