Голоса за стеной

— Подставь-ка ухо, — и Казначей зашептал что-то Строгающему Карандаши.

Утром следующего дня Мария, Метеор, Первый Знакомый, Светлячок и все остальные собрались в Цирке. Метеор созвал их, чтобы сообщить о решении, которое принял Строгающий Карандаши. Новость огорошила всех. Молчали. Каждый думал, чем можно помочь делу, как сохранить Цирк и Школу. Светлячок собралась было что-то сказать, как в боковом проходе послышались шаги. Все повернули головы и увидели Строгающего Карандаши.

Остановившись перед ребятами, он обратился к Метеору:

— Вы, конечно, уже поторопились известить всех о моем решении? Напрасно поторопились. Я передумал. Закрывать не будем. Но… — изогнувшись боком, он с трудом глянул вверх, где висели трапеции, качели, трос для канатоходцев. — Но все это, — указал он, — надо опустить на уровень не выше двух метров. Только на этой высоте мы разрешим всем вам кувыркаться. Все вроде останется как было, но зато никакого шума по этому поводу не возникнет.

Вскочил возмущенный Первый Знакомый. Но Метеор остановил его.

— Хорошо. Мы согласны, — сказал Метеор, обращаясь к Строгающему Карандаши.

— А мне ваше согласие не нужно, — усмехнулся Строгающий Карандаши и, повернувшись, удалился.

— Это безобразие! — воскликнула Светлячок.

— Зачем ты согласился? — удивленно воскликнул Первый Знакомый.

— Во всяком случае, мы сохранили Цирк и Школу. А время покажет, во что это выльется.

С этого дня они начали работать на высоте двух метров. Сперва никто не удивлялся, зрители посчитали, что это какой-то новый трюк, и отнеслись спокойно. Все места в Цирке были заполнены. Горожане ходили по привычке. Но вот Метеор и Первый Знакомый стали замечать, что на скамьях начали зиять пустые места. И с каждым днем их становилось все больше. Бывали случаи, когда зрители уходили, не досидев до конца представления. Им делалось смешно, когда канатоходцы перебираются по канату на высоте двух метров. Они скучали, видя, как артисты раскачиваются на трапециях вниз головой, почти касаясь руками арены. Все это становилось неинтересным, выглядело насмешкой над тем, к чему горожане уже привыкли.

— Еще неделя-другая таких спектаклей — и мы будем выступать перед пустыми скамейками, — сказал как-то Первый Знакомый.

— Мы потеряем все, что завоевали, — поддержала его Светлячок.

— Ну что ж, — сказал улыбнувшись Метеор, — раз так, тогда надо повесить по городу афиши и сообщить, что у нас новая программа, что снова наш девиз: «Высота и Риск».

— Завтра будет сделано! — подскочила довольная Светлячок. — Я нарисую такие афиши, каких еще не было! Мы должны вернуть зрителей и их доверие.

— Вот и хорошо, — Метеор подмигнул Марии.

— Конечно, только так, — сказал Первый Знакомый. — Мы дадим такой спектакль, что он запомнится людям надолго…

Домой Метеор и Мария шли вдвоем.

— Что ты задумал? — спросила Мария. — Ведь если Строгающий Карандаши узнает, что мы нарушили его приказ, он распорядится закрыть Цирк и Школу.

— А нас с тобой выгонит из города, — засмеялся Метеор.

— Ты думаешь, он не узнает? — Мария не понимала, чего это брат так весел.

— Он обязательно узнает! Он должен узнать! Завтра все поймешь.

Все собрались задолго до начала спектакля. У касс уже толпился народ. Билеты были нарасхват.

— Надо все поднять наверх, — сказал Первый Знакомый, указав на канат, трапеции и качели.

— Ничего не надо. Пусть все остается так, — возразил Метеор. — Я передумал.

— Как это передумал?! — изумилась Светлячок. — Ведь в афишах мы обещали совсем другое — Высоту и Риск. Посмотри, сколько привалило народу! Что же, мы их обманем?

— Сегодня — да! — неопределенно ответил Метеор.

Удивленные, все участники предстоящего выступления молча смотрели на него. Кто пожимал плечами, кто с обидой поджал губы.

— Это позор, — тихо сказал Первый Знакомый. — Но мы подчинимся тебе, Метеор, раз ты так настаиваешь. Но знай, ты еще раскаешься за свою слабость.

— Иди к гонгу, — ответил Метеор. — Уже пора.

Ударил гонг. Представление началось. Зрители сперва не понимали, что происходит. Все ждали, что вот-вот канаты, трапеции и качели взлетят кверху, и снова начнут показывать свое мастерство юные актеры. Снова последуют один за другим каскады сложнейших прыжков и сальто, от которых замирает дух у всех, кто, задрав головы, наблюдает за вертящимися и летающими маленькими фигурками юношей и девушек.

Но время шло, и ничего этого не происходило. Действие продолжалось на высоте двух метров вяло, скучно, однообразно.

По рядам прошел ропот недовольства. Вскоре он сменился шумом, а когда Светлячок начала танцевать на канате и он, как обычно, прогнулся и сейчас почти касался земли, раздался свист возмущения, кто-то крикнул:

— Халтура!

Этот крик был как бы сигналом.

— Обман! Трусишки! — понеслось со всех рядов.

— Лучше прикройте свой балаган, не позорьтесь!

Все походило уже на настоящий бунт. Никто, правда, не оскорблял артистов. И никто не требовал возврата денег за билеты. Кричали просто обидные слова, и они, как плети, стегали выступающих: «Лягушки!», «Тру́сы!», «Обманщики»!