Голосуйте за Берюрье!

– Последний пункт моей программы – внешняя политика: содружество со всеми! Можно же есть черную икру и пить виски, так? Зачем набрасываться на китайцев, спрашиваю я вас? Вы что, не любите рис? Я люблю. В плове или мясном рагу домашнего приготовления – это же королевская еда!.. Я ничего не имею против мирного договора с Монако. Я приглашаю Насера приехать провести отпуск в Рамбуйе, чтобы раз и навсегда уладить спор о Суэцком канале. Я проведу нефтепровод из Сахары прямо в особняк Бен Беллы, так как нет никаких оснований, чтобы он кормил компанию «Шелл». Я организую партию в белот между Хрущевым и Кеннеди в пивной «Липп». Я приглашу Его Святейшество Поля VI в Авиньон, правда, от этого у него могут отвалиться руки и ноги, и он превратится в Поль-Трона39.

Он смеется, в зале тоже смеются. Устанавливается атмосфера непринужденности. Берю просто великолепен. Он – провидец. Он перекраивает мир по своей прихоти. Он месит и мнет его, словно резиновую жвачку.

– Все, что я вам говорю, это в общих чертах. Я знаю, можно сделать лучше. И, если вы меня изберете, я это сделаю. Каждый будет иметь свою долю, в детских садах зимой бесплатно будут выдавать по стаканчику кальвадоса. Для учащихся средних учебных заведений будет введено обязательное посещение борделей. Жандармы (он поворачивается к своему заместителю) будут получать двойную зарплату на Рождество и 14 июля.

Морбле благодарит его поклоном и смахивает кстати набежавшую слезу.

– Отменим платные стоянки! Построим дороги, автострады, паркинги и мосты. Кино будет бесплатным. Транспорт – тоже. Одним словом, PAF – это спасение! PAF, белькомбежцы и белькомбежки, это единственное, за что вам следует держаться! Скоро PAF будет на всех устах и во всех сердцах! Да здравствует PAF! Да здравствует Белькомб! Вперед!

И он приканчивает вторую бутылку под неописуемый восторг публики.

Глава XIV

Я чувствую необходимость поприветствовать Старика, потому что следует относиться с уважением к вышестоящему, а кроме того, я хочу подтвердить, что не утратил интерес к Берюрье.

Он задумчив. Он низко кланяется маме, затем говорит мне, вяло пожимая мою превосходную, снабженную пятью пальцами, всегда готовыми к действию, руку, которую я ему протягиваю:

– Совершенно очевидно, мой дорогой, что ваш Берюрье уволен со службы с сегодняшнего вечера!

Как бы вы ни были ко всему готовы, подобная новость не может не потрясти, не правда ли? Ощущение такое, будто я получил прямой удар в солнечное сплетение.

– Послушайте, господин директор...

Я гляжу на удрученное лицо Фелиции. Что-то бормочу. Мой Толстяк уволен из полиции! Нет, я не могу этого допустить! Без Берю эта собачья работа ничего не стоит. Он – это радость, улыбка и, следовательно, немного душа этой работы.

К директору неожиданно обращается мама.

– Господин директор, – четко говорит она тихим голосом, – вы можете мне сказать, что я вмешиваюсь не в свои дела, но мне кажется, что господин Берюрье поступил так для пользы дела. Если вы его дезавуируете, уволив с работы, то газеты ухватятся за это дело, раздуют его, и полиция от этого ничего не выиграет.

Большой босс удивленно поворачивается к маме. В те редкие случаи, когда они встречались, Фелиция не произнесла ни слова. По натуре она робкая женщина. Когда она покидает пределы нашего особнячка, она чувствует себя потерянной. Наверное, она в самом деле испытывает глубокую симпатию к Верзиле, чтобы осмелиться противопоставить свое мнение столь важному лицу.

– Не считаете ли вы, дорогая мадам, – с горечью говорит Старик, – что сегодня вечером он в достаточной мере выставил полицию в смешном виде?

Фелиция отрицательно качает головой.

– Берюрье человек простой, господин директор. Его выдвижение своей кандидатуры действительно напоминает фарс. Следовательно, те, кто смеется, на его стороне. Во время выступления я была поражена его обходительностью и присущим ему чувством юмора. Этот человек умеет нравиться людям, потому что у него чистая душа под – бог мой, как бы это сказать?.. – отталкивающей внешностью.

Старик поражен.

– Мадам, – говорит он, – вы мне кажетесь слишком снисходительной.

Он прочищает горло.

– Ладно, мой дорогой Сан-Антонио, давайте заключим договор: вы мне находите преступника в течение двух суток, а я забываю то, что сказал по поводу вашего старого сообщника.

Он кланяется, целует маме руку, отчего она краснеет, смутившись, и растворяется в ночи.

Я разыскиваю Его Величество. Он просто цветет! Он лучезарен и слегка навеселе.

– Классно получилось, приятель! – ликует он.

– Прекрасно, – соглашаюсь я. – Даже сам Пужад40 не смог бы выступить лучше!

– Думаю, дело в мешке, как говорят при английском дворе.

– Что в мешке, мой румяный малыш?

– Мое избрание в палату депутатов.

Я раскрываю от удивления рот.

– Ты что, в самом деле хочешь стать депутатом?