Голова королевы. Том 1

— Сэррей, я намерен рассказать вам одну историю. Сегодня вы бежали вдогонку за красавицей Анной. Вы не подозревали того, что она — королева Англии и замужняя женщина. Сцена в саду, свидетелем которой вы сделались, возмутила вас, и вы, как дворянин, были готовы пролить собственную кровь, защищая право Анны Болейн?

— Вы отгадали мои помыслы, милорд. Я не побоялся бы публично заявить и подтвердить виденное мной сегодня, если бы Анне Болейн пришлось невинно пострадать.

— Хорошо, вот из-за этого именно и намерен я рассказать вам одну историю. Некогда я увидал прекрасную бледную женщину, и мое сердце пленилось ею, как сегодня — ваше. У этой женщины была фрейлина, которую она одаряла благодеяниями и застала однажды на коленях у своего супруга, осыпавшего ее поцелуями. Екатерина Арагонская — так звали ту бледную болезненную женщину — ограничилась при этом лишь горькими слезами и просьбами. Она так же потребовала удаления от двора Анны Болейн, как сегодня Анна Болейн потребовала отставки Джэн Сеймур, но, как сегодня презрительно расхохоталась Джэн Сеймур, так хохотала в то время Анна Болейн, потому что у короля хватило бесстыдства унизить жену пред ее служанкой. Екатерина вынесла незаслуженный позор, но ее слезы вопияли к Небу о мщении, и сегодня пробил час возмездия. Скажите мне теперь, Генри Говард, заслуживает ли Анна Болейн, чтобы дворянин обнажил за нее свой меч?

— Если это — правда, милорд, то пусть судит Бог прелюбодейку, а я умолкаю. Но куда же ведете вы меня?.. Мы, кажется, заблудились?

Лорд Варвик шел по дороге, которая вела к морскому берегу, и Сэррей следовал за ним и не обратил внимания на то, что они отклонялись все дальше от той части города, где находились его собственный дворец и дворец Варвика.

— Мы нисколько не заблудились, Сэррей. Но, пожалуй, вам недосуг?

— Совсем нет, милорд! Однако не могу ли я спросить, куда наш путь?

— Вот к тому домику, где светится угловое окно.

— А кто там живет?

— Увидите сами! — ответил Варвик. — Но прежде дайте мне окончить мой рассказ… Екатерина Арагонская была, как вам известно, вдовой покойного брата нашего короля, Генриху понадобилось испросить особое разрешение папы, чтобы жениться на ней. Екатерина была на шесть лет старше его, ее красота увядала, и вот после восемнадцати лет замужества вдруг оказалось, что короля мучат угрызения совести за женитьбу на близкой родственнице. Анна Болейн непременно требовала себе короны! Генрих стал просить папу о расторжении брачного союза, и когда из Рима пришел отказ в этой просьбе, то он велел одному молодому священнику тайно обвенчать себя с Анной Болейн. Этот молодой священник — тот самый всемогущий теперь вельможа-архиепископ, который угощал нас сегодня в своем дворце, а именно архиепископ Томас Кранмер. В то время в Лондоне жил знаменитый законовед, по имени Томас Морус. Его-то и избрал король для ведения бракоразводного процесса с церковью. Он сделал Моруса своим канцлером, но добросовестный и неподкупный ученый отозвался о браке короля с Анной Болейн как о двоеженстве. Генрих отстранил его от должности, а на его место назначил Кранмера; он объявил, в силу собственной верховной власти, свой брак с Екатериной расторгнутым, когда же церковь ответила на это проклятием и отлучением, то король отложился от нее сам, после чего издал закон, на основании которого назначил себя верховным главой англиканской церкви. Парламент открыто принял сторону короля, и Генрих потребовал также и от Томаса Моруса присяги, признававшей его верховным главой новой церкви. Анна Болейн поклялась, что этому ученому не быть живым, а услужливые власти сумели поставить заранее обреченному человеку такие вопросы, на которые совесть не позволила ему ответить, как того требовал король. Только этого и было надобно Генриху, только этого и добивалась Анна Болейн. Смертный приговор был произнесен над благородным ученым, как над государственным преступником, и после долгого заточения несчастного присудили к жестокой казни. Было приказано протащить его на веревке по городу к эшафоту, а там подвесить на столбе и оставить в висячем положении на долгие муки, после чего снять еще живым и изувечить, распороть ему живот, выжечь кишки, а тело четвертовать, каждую из этих четырех частей было приказано вывесить на городских воротах Лондона, а голову казненного воткнуть на позорный столб посреди Лондонского моста. Я видел своими глазами, как последнего защитника Екатерины влекли в Тауэр, видел потрясающую сцену прощания с ним его единственной дочери, видел, как народ безмолвно и торжественно обнажал головы, проходя мимо.

— Клянусь честью, милорд, — воскликнул Сэррей, — теперь я понимаю, за что вы ненавидите Анну Болейн.

Варвик промолчал, погрузившись в угрюмую задумчивость.

II

Вскоре Варвик и Сэррей достигли маленького домика, причем первый дернул за ручку звонка. Прошло порядочно времени, пока из полуотворенной двери выглянула старушка.