Голова-жестянка

Ученики называют Карина на «ты», но я ещё не привыкла. Поэтому говорю непривычно тихо, Карин даже не слышит моего подкола.

– Балда! Это Фрида Кало, – говорит Тиль, наклоняясь ко мне.

– На выставке были с Олей и купили. Повешу у себя в подсобке, всё забываю вынуть из сумки, – комментирует Карин.

– А чем она знаменита? Она писала программу для шаттла «Дискавери»?

– Она художница.

– Пффф… Художница вон есть у ва… у тебя, это Оля. – Её сейчас нет в машине, она осталась допаковывать вещи и ждать, когда мы вернёмся с последним рейдом, так что я могу осторожно острить на эту тему.

– Фрида – великая художница, которая в детстве попала в аварию и с тех пор всё время ходила с палочкой, – шепчет мне Тиль. Карин смотрит на дорогу, там его опять кто-то подрезал, всё внимание и гнев туда.

Тут до меня начинает доходить. Карин собирается повесить у себя в подсобке портрет Фриды Кало? Туда, рядом с портретами Маргарет Гамильтон, Янки Дягилевой, Дженис Джоплин? И Оли?

– Типа, она на меня чем-то похожа? – показываю я на фото женщины со сросшимися бровями.

– Если ты сможешь… – нехотя начинает говорить Карин.

Я перебиваю в восторге:

– Ну ты даёшь, Стас, ну как можно так ко мне подлизываться.

Карин резко сворачивает к обочине. Мы встаём как вкопанные, выхлопная труба дымит.

– Знаешь что? – говорит Карин. – Иди-ка отсюда. Иди-иди. Возвращайся, когда поумнеешь.

– Ура, меня выпустили на свежий воздух! Пакет я не нашла у тебя в сумке, кстати. Досвидосики, – я выскакиваю из машины, не застегнув пуховик, и долго стою, вдыхая «свежий воздух»: бензин пополам с гарью завода, который тут недалеко.

Ещё какое-то время проходит, прежде чем я начинаю брести по серому снегу, и ещё какое-то время плюс вечность, прежде чем «лада самара» возвращается, сдавая назад по обочине, чтобы всё-таки забрать меня и мою вредность в светлое будущее, где роботы, «тесла» и мы летаем в космос каждые выходные.

Эпилог День тишины

Волонтёр.

Волонтёр, взгляд остёр.

Волонтёр, взгляд остёр, сам разумен и хитёр.

Тупые кричалки так и лезут мне в голову. Вчера перед началом Робофеста мы, волонтёры, их разучивали. Я не повторял вслед за всеми, только беззвучно открывал рот. Но проклятые кричалки сами собой запомнились, въелись мне в память.

Ненавижу поэзию, в мозгах застревает, занимает место зря.

Решил отвлечься. Хоть и трудно, но и это можно стереть большим воображаемым ластиком. Как ругань с участниками, как пересчёты количества очков, жульничество и… так, не буду закапываться. Стёрто, стёрто.

Сто восемьдесят. Двести двадцать два.

Выдавая номерки в гардеробе, я беззвучно шевелю губами. Двести двадцать второй номерок. А предыдущий был сто восьмидесятый. Насколько длинную последовательность чисел я могу запомнить? Кстати, если перемножить числа на всех номерках в раздевалке, получится факториал количества крючков… Факториал количества крючков… ФКЧ. Надо Димке рассказать, когда вернётся, он заценит.

Если использовать формулу Стирлинга, то можно подсчитать ФКЧ быстрее, но нет бумажки для подсчётов.

У вас шапка из рукава выпала, сказал я девушке, сдающей куртку в гардероб. Краешком сознания отмечал происходящее, а сам всё считал и считал.

Если народ немного схлынет, я смогу дойти до камеры хранения и взять там рюкзак, в рюкзаке тетрадки, выдернуть лист.

Кладите номерок на стойку, а не суйте мне в руки, не люблю чужие руки трогать.

Гардеробщик. Вершина моей волонтёрской карьеры. До этого было полдня пахоты на игровом поле сквоша, споры, ругань с участниками, пересчёты количества очков, войны с родителями участников. Потом хождение с судьями по сектору малышковой группы, оценка проектов, все орут, я за всеми записываю баллы, замечания, игнорирую галдёж, споры с родителями участников, сопли, слёзы. Потом обед. И теперь вот гардероб. Очень интеллектуальное занятие.

Отдал куртку, принял куртку. Решил проблему утерянного номерка: ждите, говорю, когда все заберут свои куртки и останется ваша, тогда её и отдам. Потерпевший, мелкий клещ, обиделся и сбежал. Наверное, приведёт родителей. Наверное, меня ждёт ещё один скандал с родителями участника. Я уже привык. Я абстрагируюсь. Вместо того чтобы запоминать скандалы и потом переживать, я запоминаю числа.

Четыреста двенадцать. Пятьсот восемьдесят три.

Вернулся запыхавшийся Димка. Не нашёл её.

– Пусть Карин ей даст какой-нибудь штраф! – выпалил он, перемахнув через стойку.

– Какой? Триста тридцать.

– Да любой. Она же нарушает обязательства. Почему я должен дежурить лишние полчаса в раздевалке вместо неё? И ты – её терпеть? Вот чего их с Тилем в пару на дежурство не поставили? Тиль уже сбежал, до тебя дежурил…

– Я знаю, я видел расписание, как и ты. Я знаю, что до меня дежурил Тиль. Тысяча сто восемьдесят три.

– Да чего ты всё бормочешь? – обозлился Димка.

– Пытаюсь числа на номерках запоминать.

– Зачем?

– А почему бы и нет… Восемьсот семь.

– Псих.

– Слушай, это отлично отвлекает от всего. Триста сорок пять. А если эти числа не просто запоминать, а умножать, получится факториал количества крючков в раздевалке…